шеренгой стоял хмурый древний ельник, как будто говоривший людям: не надо вам сюда ходить, не трогайте меня, езжайте мимо… что вы забыли среди елок, сомкнувших густые лапы плотно, словно позеленевшие от древности зубы египетской мумии…

— Тучу уносит в сторону? — раздался в салоне голос неунывающей Катерины. — Хорошо бы, да? Перед ужином, если хватит времени, могу сводить тебя на лосиную ферму. Там классно. Денис — егерь тоже классный. У него фамилия как у того боцмана из «Полосатого рейса» — Кныш. Прикинь? Его все по фамилии зовут, ну кроме Инессы, разумеется. Та его, — Эка закатила глаза и засюсюкала, — Кнышиком зовет. Мой Кнышик, прикинь?

— У Инессы роман с егерем? — Брови Вероники взлетели под челку.

— Ага. Уже три года мутят. Кныш сюда переехал по ее наводке. Он вообще-то ученый, биолог… или зоолог? — Задумавшаяся Эка села прямо. — Да какая на хрен разница! Два сапога пара: она людей изучает, он лосей. Дед, кстати, считает, что лосиное молоко его на ноги поставило.

Ника вспомнила жизненное кредо господина Кощина: «Зачем платить за то, на чем можно заработать», и поинтересовалась:

— И солидное там предприятие? Лосиная ферма?

— Да ну. — Эка махнула ладошкой с разноцветным желто-фиолетовым маникюром. — Только на деда и хватает. Дениса же интересуют лоси как таковые, а не заработок. О! Подъезжаем.

Лимузин, прошив насквозь небольшую чинную деревеньку, проехал неширокий мост над мирной речкой в стылых камышах, взобрался на пригорок. Перед Вероникой открылся потрясающий вид на поместье Кощиных. С домом в стиле дворянской усадьбы — двухэтажным, бело-голубым, в форме полумесяца или разогнутой подковы, с длинным ажурным балконом и портиком на ребристых колоннах с роскошными капителями. Великолепные высокие окна в хорошую погоду, вероятно, ловили лучи солнца, и облик дома становился совершенно ослепительным. В центре подковы наблюдалась выпуклость. Вероника предположила, что там, под тентом, спрятались от непогоды нежные цветы и кустики.

Хотя мог и уличный бассейн скрываться. Такое Вероника тоже видела, кому чего нужнее — одному розарий подавай, другому лоханку с водопадами и волнами.

Лимузин подъехал к кованым воротам, где в металлических плетениях запутался шикарный вензель с буквой «К». Слава богу, без короны поверху, но такой претенциозный, что Вероника невольно усмехнулась. Услышала:

— Ох и дался же вам всем этот вензель! — Голос Эки сделался обиженным и немного грозным. — Моя бабушка, между прочим, из дворян Красновых! Родственница того самого генерала. Дальняя, конечно… И на эту усадьбу удалось найти документы, подтвердить, что раньше здесь Красновы жили. — Легковесная болтушка Эка снова развеселилась. — Представляешь, какой у меня набор генов? Дед — потомственный пролетарий, в ЦК половину жизни провел. И бабушка, у которой половина родственников провела полжизни в лагерях. Жесть, да? Половинка на половинку я, выбирай чего захочешь.

Про папу — грузинского князя, ни слова. Хочется думать, посчитала, что и так достаточно в ней всего перепутано.

Машина обогнула выпуклость розария-бассейна, беспардонно присыпанную опавшими черными листьями, налетевшими от недалекой аллеи с невысокими деревьями, подстриженными в форме шариков. В конце аллеи Ника разглядела центральную фигуру фонтанчика — толстого плутоватого амура, выливающего из кувшина воду, сейчас, понятно, выключенную.

Спросила мимоходом:

— А как же твой дед и бабушка…

— Смогли пожениться? — договорила за нее потягивающаяся Катерина. — Скрывали бабкино темное прошлое, разумеется. Баба Тася в ТАСС машинисткой работала, там и познакомились. Красивая была-а-а-а… как я! — Эка громко шмыгнула носом и лихим пролетарским жестом утерла его ребром ладони.

Ника, недавно почувствовавшая, как возвращается былое напряжение, неожиданно легко расхохоталась. Невероятная девчонка все-таки — Катерина Эдуардовна Кощина. Девочка, отца которой, виновного в кораблекрушении, погубившем его обожаемую дочь, всесильный цэковский дедушка насильно вычеркнул из ее памяти и документов. У Эдуарда Кощина, кстати сказать, имелось логически оправданное прозвище — Кощей Бессменный. Власти менялись, генсеки с президентами уходили, Кощей бессменно толкался возле руля.

После хохота и ернического разговора с Экой коленки Вероники перестали подгибаться и вибрировать: из лимузина она выпорхнула, как будто не было почти четырехчасовой поездки. Хотя, наверное, здесь немаловажную роль сыграло суперудобное «космическое» кресло. Что бы там ни думал о богатых классово непримиримый человек труда, но жить буржуи, стоит отдать им должное, умеют правильно и с шиком. Деньги вкладывают не только в западные банки и офшоры, но и в свое здоровье: в лосиное молоко, к примеру, и удобные для пожилых костей путешествия на вертолетах.

Вероника шагнула к багажнику, откуда водитель уже доставал оба чемодана, но Эка махнула лапкой: «Оставь!» — и потянула ее за рукав к пологой мраморной лестнице в форме раскрытого веера. Самым узким местом «веер», полностью попадавший под портик, упирался в высоченную, наполовину стеклянную дверь с металлическими завитушками. На пороге уже стояла курносая розовощекая тетушка — кругленькая, сдобная, с седыми вьющимися волосами, убранными под сиреневый бархатный ободок. Фартук, надетый тетушкой поверх длинного платья в мягких складках, был в точности того же цвета, что и обруч в волосах. Туфельки-балетки, в тон платью, были цвета «пыльная роза». На лице сдобной тетеньки медленно, но неуклонно, отцветала радушная улыбка, так как смотрела она не на приехавшую Эку, а практически в упор разглядывала непонятную персону, Веронику Полумятову.

— Это Мишкина ворожея, — сразу объяснила присутствие Ники хозяйская внучка, — Вероника. Ника, это моя нежнейшая нянюшка Анастасия Семеновна. Мой чистый ангел!

Чистый ангел, услышав, что приехавшая девица, слава богу, не какая-то безалаберная подружка Эки, нагрянувшая негаданной-незваной, мгновенно подобрела. Чирикнула: «Оч-приятно» — и взялась уже за Катерину.

— А ты чего таким пугалом-то вырядилась?! — прошептала возмущенно, указывая толстым пальчиком на разноцветные гольфы.

— Да думала в дороге переодеться, — отмахнулась Эка и таким же быстрым шепотом отчиталась перед нянюшкой: — Все ок, все замечательно, я даже поспала, — болтала уже под сводом огромного гулкого вестибюля. — Сам спит?

— Ну. Я же тебе писала.

Эка уловила в голосе Анастасии Семеновны толику вопросительной и недовольной интонации, погладила ее по круглому плечику:

— Да читала я, читала, теть Насть. Спасибо. Как вы тут?

— Ох… — Тетушка приложила расправленные ладошки к ключицам. — Сам приехал ужасти какой усталый, злой! Ваську по матушке приложил… — неодобрительно покачала головой. — А чего материться-то? У Васьки тут в кои веки порядок, стекла помыты, плита надраена… Я-то еще утром сюда на грузовом, с припасами прилетела, думала — тут конь не валялся, надо девчонок из деревни вызывать, полы хоть наскоро помыть да туалеты…

— Как мой боец? — перебила Эка, снимая кепку.

— Твой? — сбилась тетушка. — Это который клетчатый в горошек, нос везде сует?.. Вторым рейсом прилетел. С Мишей, Инкой и этими… от Кузьмича которые. Я его накормила, определила… Ох