травами и несколько толстых исписанных тетрадей с различными рецептами и неизвестными мне формулами. Я сделал несколько снимков, прежде чем закрыть шкаф.

Более ничего интересного я не приметил, поэтому направился к двери, но внезапно замер как вкопанный, пораженный своей безумной идеей. Спустя пару минут я покидал комнату Мирославы с довольной улыбкой на губах и девичьей футболкой, которую сжимал в кулаке.

Футболку спрятал во внутреннем кармане пиджака и мысленно усмехнулся своему странному, а лучше сказать — поистине сумасшедшему и вопиюще дикому поступку. Даже собрался возвратить предмет гардероба обратно в корзину, но не сделал этого. Запах Мирославы кружил голову. Он очаровывал, его хотелось вдыхать много и безостановочно. Желание оставить футболку девушки при себе, чтобы, вернувшись в свои пустые апартаменты, я мог наслаждаться умопомрачительным ароматом женского тела, пересилило все доводы здравого смысла. От этих сладких мыслей мое тело стало горячим.

Я опустил кошку на пол, снял пиджак, повесил его на спинку кресла, потом расстегнул верхние пуговицы рубашки и закатал рукава. Открыл дверь балкона, впуская свежую вечернюю прохладу. Так-то лучше.

Вдалеке шумел город, постепенно погружающийся в ночь. Сотни зеркальных высоток сияли огнями, отбрасывая друг на друга калейдоскоп бликов. По магистралям мчались вереницы флайтов, флайбусов и обычных машин, которых, правда, было совсем немного. С недавнего времени большинство людей перешли на магнитно-летающие аппараты, в результате чего и воздух в городе стал чище.

Я вскинул взгляд на яркую полную луну, и меня невольно охватили болезненные воспоминания. Сердце заныло, словно по нему хлестнули острой плетью, оставляя глубокие кровоточащие рубцы. Едкая горечь обожгла горло, иссушая его, как палящее солнце пустыню. Зверь внутри гневно и требовательно завыл. Кровь моментально стала горячей, вены набухли. Они тонкими змеями окутали мои предплечья, и в отражении окна я увидел, как опасно блеснули мои глаза.

Полнолуние. Очень уязвимое время для таких как я. Дикое, животное нутро начинает брать верх над разумом. Любые триггеры — эмоции, события, цвета, запахи — могут спровоцировать зверя, придать ему сил, тем самым ослабевая человеческую половину. В такие дни мне необходим железный самоконтроль.

Я медленно выдохнул, силой воли взял своего зверя в тиски и затолкнул обратно на положенное ему место — в глубину сознания. Тут же ощутил, как две половинки меня, словно два кусочка пазла, соединяются и краски окружающего мира, еще пару секунд назад казавшиеся невероятно яркими, а также немыслимо острые запахи, наконец приходят в норму. Долгожданное спокойствие приятно разлилось по телу, расслабляя его. Однако насладиться безмятежным состоянием я не успел, потому что из комнаты вышла Мирослава.

Ее запах налетел подобно штормовому ветру, окутал меня, пробираясь в каждую клеточку тела. Сердце резко ударилось о ребра и забилось с бешеной скоростью. Кровь мгновенно вскипела, и зверь вновь пробудился. Сознание сотряс утробный рык.

— Слушай, а ты не голоден? — спросила Мирослава. — А то я целый день не ела, сейчас возьмусь за приготовление ужина. Могу и тебе что-нибудь сделать.

Ее присутствие очень сильно раздразнило моего зверя.

Неожиданно. Такого еще не случалось со мной. Необходимо срочно взять себя в руки.

Я медленно повернулся к девушке. Ее влажные волосы локонами ниспадали на хрупкие плечи, на щеках сиял здоровый румянец, а розовые нежные губы так и манили поцеловать их. Я сглотнул царапающий горло ком и, усмиряя взбесившегося зверя, который желал накинуться на Мирославу и немедленно сделать ее своей, сипло ответил:

— С удовольствием. У вас в холодильнике стейк найдется?

— Понятия не имею, сейчас посмотрю, — Мирослава пожала плечами и направилась на кухню, бесшумно ступая босыми ногами по зеркальному кафелю.

Она долго стояла у раскрытого холодильника, перебирая продукты. Потом поднялась на носочки, сверкнув розовыми пяточками, и обеими руками потянулась к верхним полкам. От этого движения юбка ее хлопкового платья слегка задралась, оголяя упругие девичьи бедра. Зверь мученически заскулил, и я ощутил, как по моему телу рассыпалась стая колких мурашек. Кровь продолжала кипеть, она напоминала уже раскаленную лаву и грозила выжечь остатки человеческого сознания. Горло иссушала неутолимая жажда. И не только по живительной, прохладной влаге, что мгновенно начала испаряться из моего тела с пробуждением огня в крови, но и жажда по этой девушке. Я медленно подошел к ней сзади и прохрипел:

— Давай помогу.

Достал с верхней полки стейк, тщательно завернутый в пищевую бумагу.

Бросил его на мраморную столешницу и вернулся к распахнутому окну. Шумные звуки ночного города проникали в квартиру вместе с уличной прохладой, которую я остро ощущал на своей коже. Да что же это творится со мной?

Тряхнул головой и посмотрел на девушку через плечо. Та выложила на столешницу овощи и коробку с яйцами, потом достала досточку, нож и принялась нарезать помидоры, огурцы, а затем натирать на терке морковку. Я наблюдал, как напрягаются мышцы тонкой шеи Мирославы, как она сжимает розовые, влажные губы, как сосредоточен взгляд разноцветных глаз, и не мог понять, почему при виде этой девушки во мне поднимается целая буря эмоций, почему, как только я улавливаю этот терпко-душистый запах, мой зверь срывается с цепи.

Мы едва знакомы. Виделись всего пару раз. Кажется, до сегодняшнего дня даже не разговаривали. Так, перекинулись парой сообщений в сети, вот и все. Единственное, что я знаю, так это то, что Мирослава сестра-близнец моей Маргариты.

С первого взгляда может показаться, что у сестер много общего, но, присмотревшись, понимаешь, насколько они разные. Одна ассоциировалась у меня с прекрасной, распустившейся розой, а вторая…

Я потянул носом, вбирая лесной запах, в котором были сплетены яркие, головокружительные ароматы: терпкость багульника, свежесть первого снега и тепло солнца.

Что ж, вторая — это дикий златоснежник — редкий цветок, который распускается глубокой зимой в ночь полной луны. Он тонкой стрелой поднимается из-под толщи снега и раскрывает маленький светящийся бутон с длинными тонкими лепестками. Золотые лепестки шелковыми лентами ниспадают вниз и трепещут на ветру подобно крыльям бабочек.

Эти цветы настолько редкие, что я не знаю в нашем мире никого, кто бы их видел. Но информация о златоснежниках досталась нам от предков в виде красочных картин и загадочных строк из «Песен Аллельгории», которые мне в детстве как сказки читал на ночь отец.

'…Лишь тому, кто побывал за скользящей рекой

И более неподвластен силе миражей,

Споют священную песню златоснежники,

И дух его воспрянет из пепла и возгорится,

Проливая свет на грешную матушку Землю…'.[3]

С юного возраста я мечтал увидеть, как расцветают златоснежники, засыпая, воображал