Музыка постепенно стихает.

Кэрол (не отводя от него взгляда, пораженная егопроницательностью). Как странно!.. Вы и вправду видите меня насквозь! Да,отдаваться мужчине — такая мука! Но я вынесла бы все: и боль, и муки, иопасность, — только бы на миг, хоть на единый миг уйти от одиночества... Да иопасность — видите, какая я, беременности мне не выдержать.

Вэл. Так улетай же, пташка, улетай, пока тебя не смяли.(Снова занят только гитарой.)

Кэрол. Почему я вам так постыла?

Вэл (обернувшись к ней). Никто мне не постыл, пока не суетноса в мои дела.

Кэрол. А что я вам сделала дурного? Разве сказала комухоть слово, когда увидела на вас часы моего кузена?

Вэл (снимая часы). Хотите верьте, хотите нет, но я сказалвам правду и повторю еще раз. Мне стукнуло тридцать, и я расплевался и с темизаведениями, где мы встречались, и с их завсегдатаями. «Укромное местечко»,погребок «Под звездами», «Музыкальный бар» и прочие ночные кабаки... Вот(протягивает ей часы.) — возьмите этот хронометр со всеми его стрелками, совсеми его сутками, неделями и месяцами, со всеми его идиотскими лунными фазами.Возьмите! Я не был вором, и, украв эти часы, понял: пора выбираться из трясины,пока не засосала. Возьмите и передайте вашему кузену Берти... (Пытается силойвложить часы ей в руку. Она не разжимает стиснутый кулак, вскрикнула от боли,но по-прежнему с яростным отчаянием смотрит ему прямо в глаза. Вдохнув сосвистом воздух, в бешенстве хватил часами об пол.) С приветом! — вам и всейэтой своре, с которой вы там крутите!

Кэрол (сбрасывает пальто). Ни с кем я не кручу! А хотелабы. С вами...

Гитара смолкает.

Вам здесь погибель, Змеиная Кожа. Вы сняли куртку, котораякричала: «Я свободен и одинок!», теперь на вас красивая синяя арестантскаяформа!.. Вчера среди ночи я вдруг проснулась от мысли о вас... снова о вас. Ягнала всю ночь, чтобы предупредить вас об опасности... (Прикрывает рот дрожащейрукой.) Я ехала к вам как вестник — с предостережением!.. Надеялась, что вы неостанетесь глухи, дадите увезти вас отсюда, пока не поздно...

Лейди (распахивает дверь и с криком врывается в лавку).Уходите! Брат ваш идет! Сюда я его не пущу!

Кэрол подбирает пальто и, плача, идет в кондитерскую.

Вэл идет к входной двери.

Заприте дверь! Не впускайте его!

Кэрол в кондитерской, уронив голову на столик, плачет.

Лейди взбегает по лестнице, но едва она поднимается доплощадки, как в лавку входит Дэвид Катрир. Это высокий мужчина в охотничьемкостюме. Он и ныне почти так же красив, как и в юности, но появилось в нем ичто-то ущербное: сила узника, облеченного властью над другими узниками. В лицеи глазах его есть что-то, напоминающее ту же отчаянную, вымученнуюожесточенность, с которой Лейди идет одна против всех.

Дэвид. Кэрол?

Вэл. Она там. (Кивком показывает на полуосвещеннуюкондитерскую.)

Дэвид (двинулся к кондитерской). Кэрол!

Она встает со стула, медленно выходит из-под арки.

Дэвид. Ты нарушила соглашение.

Кэрол слегка кивает головой, глядя на Вэла.

(Жестко.) Ладно. Я отвезу тебя. Где твое пальто?

Кэрол пробормотала что-то невнятное, не отводя взгляда отВэла.

Где ее пальто? Пальто моей сестры?

Вэл берет пальто, которое Кэрол уронила на пол, и отдаетДэвиду.

Тот грубо набрасывает пальто ей на плечи и подталкиваетКэрол к выходу.

Вэл отходит в глубину.

Лейди (внезапно, резко). Подождите, пожалуйста!

Подняв глаза, Дэвид застывает на месте.

Лейди сбегает вниз.

Дэвид (тихо, хрипло). Как... поживаете, Лейди?

Лейди (повернувшись к Вэлу). Вэл, уйдите!

Дэвид. Подожди в моей машине, Кэрол. (Открывает дверь,пропуская сестру.)

Кэрол бросает на Вэла последний безутешный взгляд.

Вэл быстро проходит через кондитерскую.

Хлопнула дверь.

Слегка кивнув, словно бы с грустью ответив самой себе намучивший ее вопрос, Кэрол выходит.

Пауза.

Лейди. Я ведь вам запретила появляться здесь.

Дэвид. Я пришел за сестрой. (Поворачивается к выходу.)

Лейди. Нет, постойте!

Дэвид. Боюсь оставлять ее одну на шоссе.

Лейди. Я должна вам сказать кое-что, чего никогда неговорила раньше. (Подходит к нему.)

Дэвид снова оборачивается к ней, затем отходит чуть дальше,вглубь.

В то лето, когда вы меня бросили, я... носила под сердцемвашего ребенка.

Молчание.

Дэвид. Я... не знал.

Лейди. Да, я вас не уведомила письмом — горда была, ещеимела тогда гордость. Но у меня под сердцем был ваш ребенок — в то лето, когдавы меня бросили, в то лето, когда сожгли в винограднике отца и вы умыли руки,решив больше не знаться с дочерью Итальяшки-бутлегера, и... (ей не хватилодыхания, голос прервался, они делает яростный жест, через силу продолжая)...взяли в жены девицу из благородных, на деньги которой отстроили своефамильное поместье и которая наплодила вам... (переведя дух) ...таких родовитыхнаследничков...

Дэвид. Я... не знал.

Лейди. Так знайте! В то лето, когда вы меня бросили, уменя был под сердцем ваш ребенок, и когда мне... когда я его лишилась, нож,который вырезал его из моего тела, вырезал вместе с ним и мое сердце!

Дэвид. Я... не знал.

Лейди. Я хотела тогда умереть. Но смерть не приходит,когда зовешь ее, а всегда не вовремя и без приглашения. Я не хотела жить,смерть была бы наилучшим исходом, но покончить с собой не могла, и решилась насделку немногим похуже смерти. Вы продали себя! Я — себя! Вас купили! Менякупили! Продажной дешевкой — вот кем вы сделали нас обоих.

Дэвид. Я... не знал.

Мандолина — чуть слышно: мелодия итальянской песенки.

Лейди. Все это было и быльем поросло. Недавно случилосьмне проехать ночью мимо тех мест: вдоль берега, где был виноградник. Помните?Помните виноградник моего отца?

Дэвид не отводит от нее глаз.

Она отворачивается.

Не помните? Даже этого не помните?

Дэвид. Только это... только это я и вспоминаю, Лейди...