Он и сейчас улыбался, слушая песню и постукивая длинными пальцами по столу в такт музыке. Он увидел, что она подсматривает за ним, и расплылся в улыбке. Розамунда улыбнулась в ответ, не удержалась! Она очень нервничала из-за неопределенности своей жизни при дворе, но каждый раз, когда смотрела на Энтона Густавсена, она чувствовала себя свободнее и независимее. Еще были ее семья, ее дом и даже Ричард, о котором напомнила ей Анна, но, когда улыбался Энтон, она тут же забывала обо всех и вся, ей хотелось смеяться от изумления жизнью и очаровательными тайнами мужчин.

Но забылась она только на мгновение, а когда отвернулась, то встретила вопросительный взгляд Анны. Розамунда только пожала плечами. Она вспомнила заплаканные глаза Анны из-за лорда Лэнгли, и вся таинственность ее романа потускнела. Розамунда не хотела такого «счастья» ни для себя, ни для своей подруги. Сейчас, на Рождество, — ни в коем случае.

Большие двойные двери зала распахнулись под барабанную дробь, и, кувыркаясь, звеня колокольчиками и гремя погремушками, вбежали акробаты в ярких разноцветных шелках, усыпанных блестками. Они делали кульбиты в проходах между столами, крутили в воздухе сальто. Пока все аплодировали их шутовству, в двери появилась еще одна фигура, широкоплечий господин, одетый в разноцветный плащ с капюшоном. Его лицо скрывала венецианская маска из белой колеи, разрисованная красными и зелеными кругами. Он позвонил сразу целой кучей колокольчиков, и все акробаты собрались вокруг него.

Королева поднялась.

— Что ты делаешь здесь, при моем дворе?! — потребовала она ответа.

— Я лорд Мисрул — Лорд беспорядка! — объявил господин. Его голос искажался маской. — На этот праздничный сезон я объявляю все подвластные мне королевства царством веселья.

Королева рассмеялась:

— Царством хаоса, я бы поклялась. Что ж, хорошо, мой лорд Мисрул! Царствуйте, но только до Двенадцатой ночи!

Лорд Мисрул поклонился, и его любимцы-акробаты разбежались между столами, подбирая себе партнеров для танцев. Они вытащили всех — и Анну, обеих Мэри, Катерину Книветт и даже мисс Эглионби.

Розамунда с удивлением наблюдала, как к ней подходит сам лорд Мисрул и протягивает руку в перчатке. Она смотрела на зловеще разрисованную маску, выискивая хоть какую-нибудь зацепочку, чтобы угадать, кто он. Но не находила. Даже глаза были затенены, прячась в глубоких дырах маски.

— Потанцуете со мной, миледи?! — спросил он. Розамунда нерешительно кивнула и подала руку, позволяя ему вывести себя на середину танцевального круга.

Па танца были знакомыми, но все они как-то искажены, постоянно меняли форму. Лорд Мисрул вращал Розамунду по все расширяющемуся кругу, все быстрее и быстрее, пока весь зал не превратился в фантастические пятна. Он до боли крепко держал ее руки, но она была сдавлена со всех сторон танцующими, и убежать ей было некуда. Дышалось все труднее, потому что корсет был, туго затянут, а сердце стучало так, что заглушало музыку. Наконец она вырвала руки из рук невидимого партнера и выбежала через скопление танцующих. Освободившись от горячей тесноты толпы, Розамунда не знала, куда бежать, только бы глотнуть свежего воздуха. Она подхватила юбки и побежала через зал, мимо прислуги, которая не танцевала и была слишком занята собственным хмельным весельем, чтобы обратить на нее внимание. Королева тоже была поглощена сценой танца. Розамунда поднырнула под один из гобеленов и втиснулась в узкое безопасное пространство между материей и стеной. Она прислонилась спиной к стене и закрыла глаза. Музыка и смех, искаженные громкими ударами ее сердца, здесь были приглушены, доносились как из-под воды. В один момент все изменилось от веселого праздника до эксцентричной нереальности. Кто это был?! В Англии его называли «лордом беспорядка», в Шотландии «мнимым аббатом». Она прижала руки к шелковому корсажу.

Вдруг потянуло запахом дыма, сосновых веток, мыла, и край гобелена отодвинулся. Розамунда затаила дыхание от страха, что это господин в маске пришел в ее убежище. Она уже встала на цыпочки в своих бархатных туфельках, готовая убежать. Но не лорд Мисрул проскользнул за ней под гобелен, а… Энтон! Она поняла это, когда мелькнула его высокая худощавая фигура, блеснули темные глаза и, портьера запахнулась. Они оказались закрытыми в собственном затененном мирке. Розамунда почувствовала, что она совсем не испугалась, и не порывалась бежать от него. Наоборот, она наконец-то облегченно вздохнула. Она больше не одна!

— Розамунда? — прошептал он. — Вам плохо?! Она качнулась к нему, влекомая его чистым ароматом, теплом, спокойной силой.

— Я не могла там дышать.

— Я тоже не люблю толчеи. Но тут мы в безопасности.

Его руки обвились вокруг нее, прижимая к себе, и она почувствовала себя в безопасности. Она уткнулась лицом в бархат его камзола на груди и закрыла глаза, Прислушиваясь к гулким ударам его сердца. Оно отзывалось эхом ее собственного сердца, связывая их воедино.

Ее руки скользнули на его талию, она обвила ее, чувствуя его гибкую силу. Она почувствовала, как он поцеловал ее в макушку, и подняла к нему лицо. Его губы коснулись ее брови, виска, щеки, оставляя капельки пламени. У нее перехватило дыхание, она задрожала от внезапного приступа слабости, желания новых поцелуев. Наконец, его губы коснулись ее губ коротким притягательным поцелуем, раз, другой. Потом снова, страстным поцелуем, от которого она застонала. В ответ на этот тихий, почти жалобный стон он, прижал ее плотнее, чтобы тела слились воедино. Каждый изгиб тел, каждый выступ подходил совершенно, будто они были созданы друг для друга. Она вытянулась на цыпочках, раскрывая губы. Его язык, подвижный и умелый, коснулся кончика ее языка, углубляя поцелуй, а он прижимал ее к себе все сильнее. Розамунда обняла его за шею, прижимая к себе, будто боялась, что он исчезнет. Но он ее не отпускал. Поцелуи их становились все горячее, наполненные первобытной страстью, о существовании которой в себе она и не подозревала. Все тело стало тяжелым, горячим, сосредоточенным только на совершенном моменте их поцелуя. Энтон прижал ее к стене, поднимая вверх наслоения юбок, и она обвила его бедра ногами в чулках с подвязками. Он всем телом прильнул к ней, его бархатные штаны терлись о ее обнаженные бедра выше подвязок. Трение было настолько приятным, что она застонала, прижимаясь к его открытому рту, желая усилить это ощущение до изумительного забвения. Его губы блуждали по ее подбородку, изгибам шеи, а она запрокинула голову, открываясь для него. Его язык пощекотал впадинку на ее шее, где прослушивается пульс, а потом раздвинул шелковую вуаль, чтобы целовать холмики ее грудей.

— О-о! — Розамунда приоткрыла от изумления рот и крепче прижала свои бедра к его, все сильнее стискивая его волосы, когда он покусывал ее чувствительную кожу. Его естество, отделенное от нее слоем бархата и кожи, было напряженным, твердым, как железо.

Розамунда открыла глаза и увидела, что над ее головой качается поцелуева ветвь. Она и впрямь окутала ее колдовскими чарами, отчего девушка поняла, что пойдет на все, чтобы почувствовать еще больше, его всего.

Она снова закрыла глаза и наклонила голову, чтобы целовать его взъерошенные волосы. Он уткнулся лбом в стену рядом с нею, изнуренно дыша ей в ухо. Медленно, медленно она сползла вниз, чтобы встать на пол, на твердую опору. Она попыталась отстраниться от него; она стояла так близко к нему, что не могла ни о чем думать, осознавая, что совершенно потеряла контроль над своими чувствами. Но его руки крепко держали ее за талию, не отпуская, пока успокаивалось их дыхание.