В норе было ослепляюще темно.

— Господи Единобоже, я ничего не вижу.

«У тебя спички в кармане. Тут полно сухих палок внизу»

Мари чиркнула спичкой, и прежде чем подняла с земли сухую хворостинку, увидела силуэт большого существа со змееподобной головой и крыльями летучей мыши.

— Дракоша!

«Мое имя Имир»

— Мари, очень приятно! Почему там кровь на снегу? Тебя ранили?

«Я сам. Неудачно пролетел через деревья, устал, и потерял бдительность. Зацепил крылом большое дерево. Теперь не могу лететь».

Мари подожгла хворостинку, света стало ненамного больше.

— Что ты тут забыл? Где твои родители? Они есть у тебя? Тебя искал человек в шляпе.

«У меня есть родители. Но я не знаю, как к ним вернуться. Я из другого мира, не из вашего. Я каким-то образом провалился из своего мира в ваш. Меня будто вырвал сюда этот черный человек. Шляпник. И уже который день я от него пытаюсь спрятаться. А без крыла это является совершенно невозможным»

— Дай-ка взгляну. Плохо видно. Ну тут повреждена перепонка, разорвана, но само крыло ничего так. Ты булки ешь?

«Я теперь все ем. Лишь бы есть. Не знаю, что такое булка. Это мелкий зверек с пушистым хвостом?»

— Нет, это немного другое. Вот, понюхай.

«Пахнет странно, но неплохо».

Перед рукой Марийон щелкула солидная пасть.

«Хорошо, но мало. Еще есть?»

— Нет. Но я достану. Мне нужно идти сейчас. Но я достану еще и приду позже. Хорошо?

«Жаль. Иди.»

— Только бы не потерять тебя и твою нору.

«Если что, я позову тебя. Я теперь настроен на тебя».

— Ну все, держи нос по ветру.

«Не понял».

Мари вылезла из норы. Она быстро вернулась на дорожку и отыскала сани, благо, на них никто не позарился, а может, никто мимо и не проходил в столь ранний час. Начинался снегопад. «Ну и к лучшему: не хватало еще, чтобы Гри вышел на лесную прогулку и заинтересовался следами. Давай снежок, давай, сыпь погуще».

— Ооо, Леонор, что так долго? Я уже думала тебя птицы унесли вместе с крошками.

— Заплутала чуток. Сошла с дорожки, там такой хворост хороший был..

— На прямой дорожке заплутать. Ну даешь! Давай скорее к плите, смотри за кофе. Я пока пойду камин Кримхильде топить. Хоть бы не проснулась еще. Смотри, булки подойдут, в печь суй. А хотя нет, я лучше сама. Кофе карауль.

Мари стояла и пристально вглядывалась в кофе в ожидании первой пенки, мысли ее находились в полном разладе. Мари думала об Имире, и поднимающаяся пенка складывалась разными силуэтами, то извиваясь драконом, то собираясь в мрачную фигуру в шляпе, иногда образуя, большой торговый корабль, превращающийся в хлипкое судно с рваным парусом..

— Леонор! Кофе ж кипит! — Мари торопливо сняла бурлящий кофейник.

— Вообще-то ты мне для помощи тут, а не вредительствовать нанималась. — шлепнула ее легонько Элла. — Там сидит уже за столом красавчик, мечом бренчит. Кофия просит.

— Ты ж говорила завтрак в восемь! Пусть сидит еще полтора часа ждет. Нечего тут.

— Собрался куда-то, то ли на охоту, то ли на танцы… Начищает инвентарь. Давай соберем ему уже завтрак на скорую руку, у нашей гостиницы должна быть хорошая репутация. В конце концов, я планирую стать ее хозяйкой.

— Чур, ты подаешь и сервируешь. Я к нему не пойду.

— А с удовольствием! Тогда семейство с шестью детьми обслуживаешь ты!

— А и не напугала!

Спустя три часа девушки, уже накормившие постояльцев завтраком, дружно гремели посудой в тазах.

— Эх, все-таки с напарницей гораздо сподручнее! И веселее. — Элла была рада. — Главное, при матушке сделать недовольный вид. А то если я буду слишком радоваться, то она тебя точно выгонит. Поэтому, если что, не обижайся — я для отвода глаз.

— Элс, есть важное дело. Обещай, ничего не спрашивать. Обещаешь?

— Обещаю.

— Где взять много еды?

— Ты голодная что ль? Иди кофейку попей, если не наелась, без проблем. Там вон яичница еще есть. Я прикрою.

— Нет, Элс, ты не поняла. Мне нужно очень МНОГО еды. Булок, там. Молока. Кстати, где взять ведро молока?

— Эээ, Элеонор, это звучит странновато. Ты часом не в положении? Что за странные идеи.

— Нет, нет, нет. Я же говорю, без вопросов. Вот представь, что я нашла в лесу теленка. Большого такого, нет, олененка. Точно олененка. И он ранен. И очень голоден.

— Бедняжечка-олененок! Это объясняет, почему тебя так долго не было. — у Эллы заблестели слезы в глазах.

— И вот мне нужно принести ему еды. Но стакана молока ему явно не хватит же, да. Тут бы ведро. А лучше два. И булок, хлеба. Может, мяса.

— Ну мясо-то олененку вряд ли..

— Да, ты права. Без мяса.

— А чем болен?

— Поранился.

— Ну это легко, тут я тебе дам мазь для лошадей, оленю тоже должна подойти. Хорошая, на местных травах, и заразу уберет, и заживление ускорит. А вот с молоком… Только купить, если деньги есть. Ну и сама понимаешь, нужно в тайне от Кримхильды все сохранить… Если она увидит, что ты вместо работы ведро молока в лес везешь, опять расскандалится. Я один раз щеночка больного принесла сюда к печке, а она обнаружила. Чуть не убила меня, в натуральном смысле, сковородкой лупила со всей дури.

Элла подумала, с силой потерла сковородку жесткой губкой, и продолжила:

— Но. Мы берем молоко у Сильды, они с Кримхильдушкой любят языками почесать. А есть еще неподалеку Берта, тоже держит коров, так она нашу «матушку» на дух не переносит. Поэтому болтать с ней точно не будет. Так и быть сбегай к ней. Ведро молока стоит где-то четверть веника. Кримхильда сегодня с дочкой поедет к портному, платье для бала мерить, вот мы дело и обстряпаем.

— Элс, ты лучший человек, который мог повстречаться мне в Венесшале.

Как только сани с хозяйкой гостиницы и ее дочкой покинули переулок, Марийон тут же приступила к выполнению плана. Она уже помогла Элле сделать заготовки к обеду, и погрузив уже на знакомые саночки топорик, пустое ведро, кое-чего из еды и заживляющую мазь, отправилась к местной фермерше, которая, видя перед собой неместную, запросила за ведро молока аж полвеника. Марийон не стала настаивать и заплатила всю сумму., тут же опрометью помчавшись к лесу по известной дороге. Снегом засыпало изрядно, но Мари без труда нашла большой камень с норой.

— Эй, ты еще тут?

«Тут. Жду.»

— Я принесла тебе кое-чего!

Она пробралась в нору, зажгла пару припасенных свечей, Имир лежал, свернувшись кольцом.

— Тебе холодно здесь?