них. Чем-то закончится этот осмотр? Мужчина не спешил, прошел вдоль ряда, оглядывая каждую.

- Ну, и которая из них – твоя служанка? – он обернулся к шхарт.

И та с готовностью подскочила. С поклоном указала на Накато. Тот подошел совсем близко, ухватил за подбородок, заставляя поднять голову.

Девушка наконец смогла разглядеть его как следует. Высокий, жилистый, с обветренным лицом и колючим взглядом. Глубокие морщины между бровями и вокруг рта. Самый настоящий кочевник – совсем не похожий на холеных раскормленных работорговцев, что сновали вокруг.

Он оглядел пристально лицо, поворачивая голову со стороны на сторону. Ощупал небрежно торчащие ребра, потыкал пальцем руки и живот. Заглянул в зубы.

Накато замерла, боясь дышать. Так ее, помнится, не разглядывали, даже когда продавали в кочевье брата. И она поразилась, насколько унизительным ей сейчас это показалось.

Глава 6

- Вот это? – мужчина брезгливо оглядел Накато и обернулся к купленной ведунье с выражением недоверия на лице. – Ты правда хочешь забрать это с собой?

Только что купленная рабыня выпрямилась, расправила плечи. Поразительное дело – теперь вид у нее сделался внушительный, несмотря даже на залегшие от усталости под глазами тени и размазанную по лицу грязь с потеками. Несомненно, будущая шхарт была красивой и статной! А уж отмыть ее и одеть красиво – ей вовсе не будет равных.

- Она меня расчесывала, - поведала женщина. – И прислуживала мне.

Насчет расчесывания она не солгала. Накато пришлось долго и кропотливо распутывать колтуны, в которые обратились ее косы. А в помощь ей был только обломок гребешка, который валялся на земле, забытый кем-то. Сейчас у шхарт была заплетена коса, которая почти не растрепалась за ночь.

- Девка хорошая служанка, господин, - залебезил сразу державшийся сбоку торговец.

Покупатель на это только фыркнул презрительно.

Ну да, кто бы сомневался! Кто такое видывал, чтобы продавец сам вдруг начал хаять свой же товар? Уж само собой, он расстарается, расписывая достоинства рабыни – лишь бы сбыть поскорее с рук. А что уж из нее получится за служанка – это забота будущего хозяина.

Мужчина обошел вокруг Накато, пристально ее разглядывая. Та застыла изваянием, стараясь не шевелиться и даже забывая дышать.

Покупатель хмыкнул. Перевел взгляд на Рамлу.

- Ладно, - уронил наконец он. – Служанкой больше, служанкой меньше. Сколько хочешь за эту немочь? – взглянул сумрачно на торговца.

Тот хмыкнул, приосанился, разгладил жидкую бороду. И назвал цену – Накато самой сделалось смешно. Не иначе, решил нажиться на капризе уже проданной рабыни!

Она точно знала – цена ей невелика. Тощая, жилистая, с маленькой грудью, коротко остриженная. Черты лица – простые и грубые, пальцы заскорузлые. Для наложницы не годится. Да, крепкая. Но недостатка в крепких рабынях для грязной тяжелой работы в степи никогда не было.

Начался торг.

Покупатель понемногу терял терпение – Накато видела по едва заметным движениям лица. Торговец, увлеченный спором, не замечал.

А ведь разозлится сейчас покупатель, плюнет да уйдет, оставив торговца с его непомерной жадностью. И с дешевым товаром, который тот пытается втюхать втридорога.

Накато испугалась на мгновение – и тут же успокоилась: она-то здесь ни при чем! И уж точно не обязана встревать в торг – это вовсе невиданное дело. И колдун не спросит с нее, если новый хозяин ее несостоявшейся госпожи уйдет, отказавшись от покупки.

Когда торговец с покупателем после долгого торга, едва не перешедшего в рукоприкладство, наконец-то сошлись на цене и ударили по рукам, Накато ощутила разочарование. Придется-таки служить этой новоявленной шхарт!

Ну да, ей нет особой разницы – кому служить. Просто женщина за истекшие дни успела ей надоесть хуже страусиной задницы.

Кроме Накато, он отобрал еще пяток женщин – юных, статных и красивых, с точеными лицами и тонкими чертами. Уж явно не для грязной работы их покупают! Наложницами будут. Впрочем, сами рабыни, судя по понурому виду, о судьбе своей пока что не загадывали. Пока покупатель расплачивался с торговцем, женщин торопливо сбили в кучу и отвели к ожидавшим в стороне стражам.

Солнце лишь слегка поднялось над степью, отбросив длинные тени, когда мужчина в сопровождении небольшого отряда воинов верхом на громадных мощных единорогах с купленными рабынями покинул стоянку работорговцев.

Рабынь забросили на седла позади воинов, шхарт предводитель усадил перед собой. В путь тронулись под лучами поднимающегося солнца, сквозь нехоженые заросли сухой травы.

*** ***

Человек, купивший Рамлу, оказался главой большого богатого кочевья, которое пасло единорогов вдоль юго-западных предгорий.

Страусов в кочевье не держали. В западной части Степи вообще было мало страусов – здесь их мало кто пас, как поняла Накато. Зато племени принадлежало больше сотни единорогов и три десятка лохматых мамонтов. На востоке такие огромные стада крупных животных были редкостью.

Этим различия в жизни кочевников на западе и востоке не оканчивались.

Фарадж – глава этого кочевья – охотно торговал с горцами. В шатрах богатых воинов водились редкие вещицы с равнины, сделанные руками городских мастеров.

Рамлу Фарадж забрал к себе в шатер, сразу заявил остальным женам и наложницам: мол, к этой – не приставать со своими бабскими выдумками, во всем слушаться. Она – особая.

Накато диву давалась, глядя, как выпрямилась эта еще недавно пришибленная женщина. Как загорелся высокомерием взгляд. Немного же понадобилось, чтобы она воспрянула духом! Даже новое имя ее больше, кажется, не удручало.

Да и что имя – мелочь! Зато шею женщины увили многочисленные нити крупного жемчуга – Накато поразилась, увидев. Ей-то знаком был жемчуг – было время, и сама носила. И знала, откуда его привозят, и сколько он стоит! Какими-то путями дошло эдакое богатство до степного кочевья? Она и представить боялась. Жемчуг – это даже не бирюза, не самоцветы, не стеклянные бусы и уж точно не желтый шелк, не медные кувшины и не чашки из желтой глины.

Шелком-то и посудой из крашеной глины и металла давно было никого не удивить в степи. Да, дорого. Да, есть только у вождей и ближайших к ним воинов. Но не диво.

А вот жемчуг… Рамла, как увидела – дар речи потеряла: она-то такого никогда и не видела. А как глядели на нее другие жены и наложницы Фараджа! От зависти глаза у них так и горели.

Отпускать от себя Накато шхарт не пожелала: оставила ее в шатре, прислуживать себе.

Кажется, у Фараджа это вызывало еще большее неудовольствие, чем у нее. Впрочем, ее