можешь говорить мне такое дерьмо, Мила! — он нахмурился, и что-то во всем этом моменте и в том, как он смотрел на меня, заставило меня расслабиться.

Он должен вывести меня из себя.

Я едва знала его.

Он был в два раза больше меня по размеру и весу. И все же… было что-то в том, как он смотрел на меня, как он прикасался ко мне, как он говорил со мной, что заставляло меня доверять ему.

Мои руки опустились к подолу моего топа. Он не пропустил этого.

— Что ты делаешь, Мила? — его кадык дернулся. Его глаза были прикованы к тому месту, где находились мои руки.

Я не собиралась слишком много думать.

Наслаждайся сегодняшним вечером. Наслаждайся каждой секундой, что бы это ни было.

У меня было такое чувство, что я буду помнить это всю оставшуюся жизнь.

Мои руки потянули за материал, и его дыхание участилось почти яростно, как будто он был в шоке от того, что я сняла топ.

— Заканчиваю т-то, чт-что мы начал-начали раньше, — мое заикание не собиралось меня останавливать.

Я покончила с этим. Надоело жить в стороне. По крайней мере, на сегодняшний вечер.

— Ты нервничаешь? — спросил он. Я покачала головой. — Взволнована? — я кивнула, и его лицо стало серьезным. — Черт, ты просто… — он облизнул губы, когда посмотрел на мою грудь, заключенную в кружевной бюстгальтер, который я выбрала сегодня днем. Мои руки опустились к переду джинсов, но его руки схватили меня за запястья.

— Позволь мне, — прогрохотал его голос, но я покачала головой. Я понятия не имела, откуда взялась эта соблазнительница, но я хотела, чтобы он посмотрел.

Мне нравится, нет, мне нравился его взгляд на мне. Любила, когда он наблюдал за мной. Его голубой пристальный взгляд на моей коже ощущался как самое интимное из прикосновений. Всякий раз, когда я была рядом с ним, я чувствовала, что меня видят.

— Нет, да? Хочешь раздеться для меня, чемпион? — я прикусила губу и, взяв его за руку, подвела к креслу для чтения. Он сел, широко расставил колени, положив руки на подлокотник.

Он выглядел таким расслабленным.

Комфортным.

Для него это, вероятно, был просто еще один вечер пятницы. Какая-то случайная девушка раздевается для него.

Для меня это было бы то, что я буду помнить, когда буду старой и седой.

И из-за этого для меня это была бы незабываемая ночь.

ГЛАВА 8

Джеймс

Я умирал внутри.

Зверь внутри меня умирал от желания поднять ее, разорвать в клочья каждый предмет одежды, который осмеливался касаться ее кожи, и погрузиться в нее. Заявить на нее права. Откусить ту маленькую сладкую вишенку, которую, я знал, она приберегла для нас.

Но я должен был вести себя хладнокровно.

Сесть в кресло, притворившись непринужденным, когда она немного отступила назад и, не отводя взгляда, начала расстегивать свои джинсы. Пуговица за пуговицей, пока я не заметил кружево в тон, которое касалось того, что принадлежало мне. Она осторожно выскользнула из штанов, прежде чем встать во весь рост. Я мог видеть битву, которая разыгрывалась внутри нее. Ей хотелось обхватить себя руками. Спрятать ее совершенное, нежное тело от моих глаз.

Разве она не знала, что она моя?

Могла ли она почувствовать то притяжение, которое я испытывал к ней?

Я наблюдал за решимостью на ее лице, когда моя милая маленькая чемпионка выкарабкалась. Сделав глубокий очищающий вдох, я наблюдал, как она расслабилась и придвинулась ближе. Мои руки вцепились в подлокотники, костяшки пальцев побелели. Она распустила свой конский хвост, и я наблюдал, как ее волосы каскадом ниспадают вниз.

Моя девушка не танцевала.

Даже не покачивалась от нервозности. Но, черт возьми, это была самая эротичная вещь, которую я когда-либо наблюдал. Моя милая, невинная принцесса выглядела как непослушная библиотекарша в темных очках, сидящих у нее на носу.

Она пошла, чтобы снять их, но я покачал головой.

— Не снимай их, — поймал я себя на том, что приказываю, прежде чем смог остановить себя. Я хотел видеть ее такой, какая она была, и я хотел убедиться, что она тоже ясно видит меня. Маленькая нахальная бровь приподнялась. Я сомневался, что она знала, какое отношение она продемонстрировала с этой маленькой причудой.

— Очки? П-правда? Мне оставить их для тебя? — черт, уязвимый намек в ее голосе заставил меня потерять самообладание. Сломаться.

— Ты сделаешь это для меня, — прорычал я и тяжело сглотнул.

Боялся, что сгоряча я смог бы признаться во всем.

Моем преследовании.

Моей одержимость ею.

Моей потребностью быть рядом с ней.

Мила была невежественна, когда дело доходило до того, как я следовал за ней повсюду. Чувство вины снедало меня. Она моя, но я ее не заслуживаю. Она понятия не имела, что уже видел ее в белье. Понятия не имела, что я дрочил на ее маленькие шорты для сна. Или что я украл ее красивые трусики, чтобы снова подрочить у себя дома перед тем, как пойти на игру, спрятав их под подушкой на потом.

— Я сделаю? — спросила она, покусывая свою пухлую нижнюю губу. Моя челюсть сжалась.

— Иди сюда, чемпион, — приказал я, но она не пошевелилась. Вместо этого ее голова склонилась набок. При этом ее темные волосы развевались вслед за ней. Как самый красивый блестящий занавес.

— Почему ты меня так называешь? — четко спросила она. Я чувствовал себя так, словно выиграл чертов Суперкубок.

Она не заикалась.

На ней не было ничего, кроме лифчика и трусиков, я был полностью одет, находясь в ее пространстве, ей было почему-то комфортно. Мои руки крепче сжали подлокотник, чтобы не дать себе как-нибудь все испортить, например, потянуться к ней и взять ее в свои объятия.

— Потому что, несмотря ни на что, ты победитель, — милые маленькие морщинки появились у нее на лбу, и я глубоко вдохнул. Этот чертов персиковый аромат, исходивший от нее, заполнил мои легкие, и это заставляло меня делиться мыслями. — Ты усердно работаешь. В школе и в кафе.

— Откуда ты это знаешь? — спросила она. Моя челюсть сжалась. Я наблюдаю за тобой. Черт, признание вертелось у меня на языке, готовое выплеснуть все отвратительные поступки, которые я совершил с тех пор, как увидел ее в тот случайный вторник в школьной библиотеке.

— Иди сюда, Мила, — приказал я, игнорируя ее вопрос.

Она на мгновение заколебалась, а затем облизнула губы, сделав их блестящими. Мокрыми. Мои глаза блуждали по ее телу, впитывая каждый изгиб, угол и грань ее восхитительного тела. На ней все еще