опустил свою руку и снова устроился у нее между ног, затем мой рот переместился к ее киске.

Облизывая и посасывая набухший бутон, прежде чем отодвинуться. Я ласкал ее языком от дырочки к дырочке, пока она выкрикивала мое имя. Ее слова бессвязны в потоке крови, приливающей от моей головы вниз к моим чертовым яйцам. Мой большой палец переместился к ее входу. Я смотрел на кончик, который дразнил ее маленькую тугую дырочку.

— Черт, — прошипел я. Она была такой чертовски тугой. — Даже мой большой палец слишком велик для тебя, принцесса. Как, черт возьми, я собираюсь засунуть в тебя свой член, не причинив тебе боли?

— Заставь меня кончить, — она ахнула, и мой член дернулся, выплескивая еще больше жидкости с кончика, умоляя войти в нее. — Растяни меня, — умоляла она, и я не мог не дать ей этого.

Мой большой палец медленно скользнул внутрь, мимо ногтя, к костяшке, когда я почувствовал ее. Она сжимала меня. Плотно. Она убила бы меня, когда я погрузился бы в нее. И, черт возьми, что за путь предстоит пройти. Я продвинул его дальше, позволяя ей взять все это, когда я скользнул внутрь и вышел, когда я лизал ее идеальный маленький клитор. Мой член требовал внимания, но я должен был игнорировать этого ублюдка.

— Еще, Джеймс, ты мне нужен. Еще.

— Моя, — заявил я с ворчанием, когда вытащил большой палец и вонзил в нее указательный и средний пальцы вместе. Она вскочила с кровати, ее спина больше не касалась матраса, голова откинулась назад, когда эйфория залила ее лицо. Я двигал пальцами внутрь и наружу, стараясь не касаться сладкого местечка, которое заставляло ее мурлыкать.

— Джеймс, я… я не могу. Мне нужно…

— Я держу тебя. Всегда, — поклялся я.

Она понятия не имела, как много смысла в этих словах, но однажды она узнала бы. Я был гребаным сумасшедшим из-за нее. Одержимый — это было недостаточно сильное слово.

Преследуемый был больше похож на это. Но не было бы никакого способа изгнать ее из моего тела.

Пути назад не было.

Не сейчас.

После того, как узнал, какая она на вкус. Казалось, что она обвилась вокруг моих пальцев, и звучало это так же, как тогда, когда она умоляла так чертовски красиво.

Мои пальцы ласкали ее, пока ее бедра вжимались в меня. Я не отводил взгляда от киски между ее ног, пока она наблюдала за мной. Я вспотел. Я был на взводе. Мои собственные бедра упирались в ее матрас, толкая его, ища облегчение, которое я не позволял себе испытывать, пока не оказался между ее шелковистых бедер.

— Джей! — взвизгнула она. — Малыш! — позвала она. Выражение нежности, впервые, когда она назвала меня чем-то, кроме моего имени, подстегнуло меня. Я просунул свой палец внутрь нее. Я почувствовал, как напряглось ее тело, и ее киска забилась в конвульсиях вокруг моих пальцев, когда влага затопила мой рот. Я выпил все до последней гребаной капли.

У нее был сквирт.

Блять. Мой прекрасный Чемпион оказался даже более совершенным, чем я ожидал. Как мой собственный волшебный единорог. Мой первый и мой единственный.

Ее тело рухнуло на кровать, пока я не отрывал свой рот от ее. Слегка облизывая ее, держа на взводе, пока ее киска сжималась и разжималась вокруг моих пальцев. Она все еще переводила дыхание, когда наши взгляды встретились, и ее взгляд опустился на мой член. Она села, близко, так близко, что мы дышали одним воздухом, пропитанным ароматом ее освобождения и возбуждения. Ее тело вплотную прижималось к моему.

Кожа к коже.

Я ахнул, и мои глаза закрылись, когда она взяла меня в свои руки. Я с трудом сглотнул и заставил себя не кончать слишком быстро. Я не хотел, чтобы этот момент заканчивался, но когда она наклонилась ближе и ее губы коснулись моей груди, оставляя поцелуй прямо над моим сердцем, тем местом, которое принадлежало ей, я понял, что был на волосок от смерти.

— Мила.

— Мне нравится, когда ты произносишь мое имя, — сказала она медленно, но отчетливо. Ей было комфортно. Она была расслаблена. Со мной. Я дернулся, когда капля пота скатилась по виску к ключице. Я тяжело дышал, наблюдая, как она поднимает голову и слизывает с меня капли пота.

— Мила, — я с трудом сглотнул.

— Я хочу, чтобы ты кончил.

Мои зубы стучали друг о друга.

— Мила, детка.

— Внутрь меня, — добавила она, и эта тонкая истончающаяся нить оборвалась. Я убрал ее руку со своего члена и бросил ее обратно на кровать. Обожаю звук ее смеха. Смех, который затих, когда мое тело накрыло ее

— Ты дашь мне эту сладкую вишенку, Мила? — спросил я, раздвигая ее ноги, помещая свое тело между ними.

— Да. Возьми это. Я думаю… — она с трудом сглотнула. — Я думаю, что приберегла это для тебя, — на этом зверь закончил ждать.

— Черт возьми, да, для меня! — я ухватился за основание и просунул кончик между ее складками. — Такая влажная и гладкая. Черт возьми, да, ты приберегла эту вишенку для меня. Только для меня. Это принадлежит мне, принцесса!

— Да, это принадлежит тебе, — она облизнула губы, когда ее ноги раздвинулись шире, ее пятки уперлись в мою поясницу.

— Черт возьми, да, это так, — я вдохнул. Секс и Мила наполнили мои легкие. — Кому это принадлежит, Мила? Говори мне снова и снова, красавица. Не останавливайся. Кому принадлежит эта киска?

— Тебе, — захныкала она. Мои губы дернулись вверх.

— Кому? — снова настаивал я, выстраивая перед ней свой толстый, большой член перед ее входом. Ее жар и влажность заставили меня чуть не сойти с ума.

— Тебе, Джеймс. Все твое.

— Черт, — проворчал я, когда мои бедра немного подались вперед, не пропустив ее тихий вздох. — Это будет больно. Хотел бы я, чтобы я мог забрать это.

— Я не знаю, — она покачала головой, ее руки удерживали мое лицо на месте. Ее широко раскрытые глаза были такими чертовски честными. Такая невинная. — Мне н-нравится, когда ты делаешь мне больно, — прошептала она, и я вспыхнул.

— Ты не должна была так говорить.

— Почему?

— Потому что я хочу дать тебе все, что ты хочешь.

— Тогда отдай мне себя.

— Чемпион, ты уже владеешь каждой частичкой меня, — признался я, и прежде она могла сказать еще хоть слово, я вонзился в нее.

По самые яйца.

Я разрушил сладкий барьер, который она приберегла для меня. Заявляя права на нее для себя. Я поцеловал ее, проглотив ее всхлип, желая, чтобы мне не пришлось причинять ей боль, но