— А вы как думаете?

— У вас же нога, — выдала Яницкая неподражаемый по логичности аргумент.

— Две, — возразил Алексей. — У всех людей так, — сообщил он по секрету. — И у вас тоже. Пока. Как вы умудрились порезаться?

— На бутылочное стекло наступила. Люди же сюда отдыхать приехали, — буркнула она, удобнее хватаясь руками за шею Маркелова.

От блогерши шел аромат каких-то сладких фруктов. И сама она была такой тоненькой, такой нежной, что Штык боялся лишний раз рукой дернуть, чтобы не сломать. Нос девушки ткнулся Лехе в шею, и он дернулся от мурашек.

Разогретая утренней тренировкой нога слушалась. Это радовало. К счастью, идти было недалеко.

Вскоре они стояли у дверей Альбининого номера. Точнее, Алексей стоял, а Альбина висела у него на руках.

На руках у Добермана было уютно и надежно. И, в отличие от сна, Аля не чувствовала себя мешком картошки. Напротив, Альбине чудилось, что несут ее бережно, как дорогую вазу из тонкого фарфора. Доберман был свиреп, но нежен. Ах, прямо как в романах!.. Невежественный дикарь с дубиной, который тащит ее в пещеру. В ее пещеру, между прочим. Очень удобный дикарь. Если успеть отобрать у него туфли, фух!

С другой стороны, что еще ждать от добермана в отношении обуви? Он способен только порвать ее, как тузик грелку. То есть туфлю.

Зачем она надела Джимми Чу на пляж? Потому что они идеально подходили к ее сарафану! В женщине всё должно быть прекрасно: и лицо, и душа, и Джимми Чу.

Алексей осторожно опустил ее на холодный пол у пещеры. То есть номера. Аля на ощупь переворошила дно сумки в поисках ключа, пока, наконец, не обнаружила карту. Замок еле слышно вжикнул, дверь приоткрылась, и Альбине показалось, что внутри что-то грохнуло.

— Вы с собой других зверей, кроме ленивицы, не привозили? — поинтересовался Доберман за ее спиной. — Например, слона в натуральную величину.

— Вы сами несли мои вещи. Как думаете?

— Думаю, что слон мог быть надувным.

— Очень смешно, — обиделась Аля.

— Да, — не смутился Алексей, игнорируя сарказм. — Просто мой юмор очень тонкий. Не каждый его заметит.

Он приподнял Алю за талию и переставил вбок, а сам открыл дверь и вошел первым. Но прежде чем Яницкая успела последовать за ним, хлопнул дверью с такой силой, что она едва успела отскочить.

— Охренел?! — на этот раз у Альбины не было сил сдержаться.

Она снова приложила карту, но дверь неожиданно открылась сама. Точнее, с помощью Добермана.

— Обязательно было закрывать прямо перед моим носом?! — возмутилась Аля, входя внутрь.

— Это не я, — видимо, очень тонко пошутил Алексей.

— А что, я?!

— Нет, — снова не согласился тот, и тут дверь снова захлопнулась. Сама.

Яницкая вздрогнула.

— Это сквозняк. — Ее спутник быстро разулся и совершено бесшумно скользнул в гостиную номера. — Вы зачем окно открытым настежь оставили? Я понимаю, что здесь закрытая база и чужаков нет, — слышался его голос и тихий стук замыкаемой створки. — Но элементарные правила безопасности-то нужно соблюдать.

— Я не оставляла, — возразила Аля.

Она его даже не открывала.

Хромая, стараясь наступать на только на пятку, она вошла в комнату.

На полу у стены лежал ее чемодан. Его, видимо, тоже свалило сквозняком.

— А кто же тогда оставил? Надувной слон? Или брошенный любовник?

Алексей стоял у окна, на фоне цветущего розового облака. Ноги на ширине плеч, руки на груди. Подбородок вперед. Спина прямая. Аля ощутила себя на скамье подсудимых перед суровым прокурором.

— Какой любовник?! — пробормотала она. Точно, охренел. — Я сюда отдыхать приехала.

— Ну да. С любовником-то разве отдохнешь, — хмыкнул куда-то в сторону Доберман.

И с чего она решила, что он дрессированный? И даже если дрессированный. Это всё равно не значит, что ручной.

— Не знаю, может, горничная убирала и решила проветрить, — Аля подняла чемодан и поставила его к стене. Сверху пристроила пляжную сумку. — Спасибо, вы очень выручили.

— Выставляете? — Доберман оскалил зубы. Фигурально. — А вы мне кое-что должны.

Аля напряглась, вдруг осознав, что они одни в номере, в пустом отеле, а за соседней дверью — спальня. Она непроизвольно дернула рукой, и сумка рухнула на пол. Туфли, Люся, сотовый, щетка… — всё художественно рассыпалось по ковру.

— Платок мой носовой, — усмехнулся Алексей. — А вы о чем подумали?

— О носовом платке, — соврала Аля, кивая головой, как китайская собачка под лобовым стеклом.

Она опустилась на колени, чтобы собрать вещи. Каким-то непостижимым образом Доберман поднял сумку раньше, чем Яницкая села.

— Врушка, — с укоризной заявил он, вручая сумку ей.

— Я честно его верну, — возразила Аля. — Постираю и верну.

— Я вам не верю, — нагло заявил Доберман, поднимая сломанную туфлю и выкатившийся на пол каблук и пытаясь пристроить один к другой, словно сверяя, подходят ли. Будто она всегда пару отломанных каблуков носит про запас. — Поэтому сам его заберу. И ногу вашу обработаю. А то, чувствую, вы здесь сейчас доломаете всё, что еще не сломали.  Бинты, лекарства есть?

— Я сама могу, — упрямо заявила Аля.

— Конечно, можете, — согласился мужчина, поднимаясь.

В общем, Альбина не хотела туда смотреть. Но пах оказался прямо на уровне глаз. И свободные, плотные шорты недвусмысленно намекали, что их владельцу есть, чем гордиться. Яницкая, отчего-то сглотнув, отвела взгляд.

— Я — врач, — напомнила она. В том числе, себе.

Доберман выразительно вздохнул:

— Бедные ваши пациенты, — вот тут он в корне ошибался. Они были совсем небедные. —  Так где взять бинты и антисептики?

Альбина поняла, что от него так просто не избавиться — вцепился, как бездомный пес в кость.

— Отвернитесь, — сказала она.

— Вы интригуете, — мотнул головой Алексей и повернулся к ней своей шикарной задницей. — Как я теперь буду спать?

Вот что мешало ей полностью разобрать вещи и разложить их по шкафам?

— Они в чемодане. Я просто не хочу, чтобы вы видели, что там.

— Оружие, наркотики, деньги?

Яницкая даже отвечать не стала. Просто быстро достала дорожную сумочку-аптечку и застегнула молнию чемодана.

— Вот, — она ткнула ею Доберману в локоть.

Тот молча повернулся, поднял Алю и понес в ванную. Следом за ней там оказался стул из гостиной, который был водружен собственно в ванну. Теперь Яницкая восседала на нем, как королева. А верный паж, то есть дикарь, устроился на бортик, спиной к ней, лицом к крану. Грубые руки дикаря оказались нежны и осторожны. Сначала он отмочил успевший присохнуть от крови платок, потом промыл ногу, потом обработал и, наконец, забинтовал. Последнее было совершенно излишним. Но таким приятным, что Альбина не стала возражать.