– Не понимаю, что эти преподаватели втебе находят! С какой это радости ты ходишь у них в любимчиках, Гроттерша? Ниодного же мяча не забила в последнем матче, а раньше тебе змеиный смычокпомогал – это все знают... Может, ты на нас на всех ябедничаешь, а? –продолжала она.

Гробынины прилипалы заржали. Пока ВанькаВалялкин и Баб-Ягун готовились дать отпор, – хотя схватка была бы явнонеравной, – Склепова двинулась вперед и, будто случайно, толкнула Танюплечом.

Струны контрабаса загудели и – Гробынязавизжала, размазывая по лицу липкую жижу. Ну, в общем-то, если посмотреть навсе с философской точки зрения, воткнуться головой в наполненный до краев ковшс киселем не так уж и неприятно. Опять же кисель был свежий, вкусный и всетакое в этом духе... Однако Склеповой все равно почему-то не понравилось. Живутже на свете такие девушки, которым ничем не угодишь, хоть ты тресни!

* * *

Когда все уже направлялись на занятия, в ЗалДвух Стихий вбежал Сарданапал. Его развязавшиеся усы – правый зеленый и левыйжелтый – задиристо щелкали по стеклам очков.

– Скорее! Все ученики остаются вТибидохсе, а преподаватели со мной! Где Медузия? Где Тарарах? – крикнулон.

– Что случилось? – забеспокоиласьРита Шито-Крыто.

– Водяные и лешаки опять сражаются заруины! – машинально ответил Сарданапал, даже не заметив, что отвечает нетому, кому нужно. Риту Шито-Крыто вечно принимали за кого-нибудь другого.Такова уж была её магическая способность.

Вскоре все преподаватели умчались куда-то, вкачестве тяжелой артиллерии захватив с собой Усыню, Горыню и Дубыню. Ученики,умирая от любопытства, бросились следом, но циклопу на воротах дан был строгийнаказ никого не выпускать. Громыхая цепью, Пельменник перегородил решеткойподъемный мост и, поигрывая секирой, встал рядом с колесом.

Гуня Гломов, Демьян Горьянов, Семь-Пень-Дыр иКузя Тузиков стали его дразнить, но циклоп только снисходительно посмеивался.Стремясь довести его до белого каления, шалуны не забывали следить, не начнетли глаз циклопа вращаться в орбите или закатываться. Это означало, что нужносрочно уносить ноги – сглазы Пельменника не могла снять даже Зубодериха.

Баб-Ягун дернул Таню за руку.

– Я знаю, откуда мы сможем все увидеть!Пошли! Только тихо, чтобы всякие горьяновы не увязались! – зашептал он,незаметно пятясь.

– А что это за руины, о которых говорилСарданапал? Откуда они вообще взялись? Тибидохс же отстроили! – спросилаТаня.

Ягун с насмешкой посмотрел на нее.

– При чем тут Тибидохс? Можно подумать,на Буяне, кроме Тибидохса, ничего нет!

– Но где?

– Ну и надоела же ты мне со своимивопросами! Можно подумать, что твоя фамилия Зануддинова... Потом поймешь,бежим! – нетерпеливо мерцая ушами, перебил её Ягун.

Они обежали по внутреннему дворику БашнюПривидений и оказались на тесной, заросшей боярышником площадке между глухойстеной и башней.

Вскарабкавшись на плечи Ваньке, обвинявшемуего в намерении отдавить ему голову, Ягун скользнул в небольшую нишу и втянулза собой приятелей. Они оказались на узкой лестнице, покрытой красным ковром.Изредка ковер вздрагивал и вздувался пузырем – под ним буянил сонныйполтергейст Михеич.

Где-то внизу, в подвалах, репетировал сводныйхор привидений, исполнявший «Калинку-малинку». Хор звучал неплохо, но ему явномешал козлиный дискант поручика Ржевского. Безбашенный призрак пел не толькомимо нот, но и вообще, кажется, совсем другую песню.

– Эй, где вы там, сони? Тоже в хор решилизаписаться? – нетерпеливо крикнул Ягун, свешивая голову уже со следующейплощадки.

Таня, озираясь, поднималась и никак не моглаизбавиться от чувства, что когда-то она уже была здесь. Это чувство толькоусилилось, когда на пути им попались два черных надгробия. Заметив приятелей,надгробия встрепенулись.

«Таня Гроттер. Наконец-то! ДядяГерман», – написало правое надгробие.

«Баб-Ягун и Ванька Валялкин. Браткам отскорбящего Гломова», – насмешливо запрыгали готические буквы на соседнем.

Не удержавшись, Таня запустила в надгробиядрыгусом и тотчас пожалела об этом.

«Таньке Валялкиной. От внуков иправнуков», – сердито высветило правое надгробие.

«Таньке Ягуновой, дурацкой сиротке. Отлопухоидного домоуправления», – заспорило левое.

«Вот свинство! Напрасно я с ними связалась.Хорошо, что ни Ванька, ни Ягун ничего не заметили», – подумала Таня ипоспешно юркнула вверх по лестнице. Вскоре они уже стояли на узком обзорномбалкончике, выступающий козырек которого нависал точно над рвом.

Таня сообразила, что никогда раньше не бывалав той части острова Буяна и совсем её не знает. Окна её комнаты в Большой Башневыходили во внутренний двор и на игровые лужайки. Драконбольное поле "тожебыло с другой стороны.

– А вон и руины... Куда смотришь-то?..Правее... Во-он, куда Усыня с Горыней бегут! – махнул рукой Баб-Ягун.

Приглядевшись, Таня увидела, что ров переходитв заболотившееся, до безобразия заросшее колкой щетиной камыша русло речушки, ата, в свою очередь, смыкается с озером. На берегу, наполовину плескаясь в воде,наполовину догнивая на суше, раскинулись развалины, угрюмо таращившиеся наТибидохс слепыми провалами окон.

Теперь у развалин кипела самая настоящаябитва. Прозрачные, упругие водяные, чем-то похожие на набитые тиной бурдюки,налетали на скрипучих, неповоротливых леших. На стороне водяных выступала иударная бригада русалок, из которых больше всех буянила знаменитая избранницаПоклепа. Она вопила, опрокидывала леших мощными ударами хвоста и забрасывала ихтухлой рыбой, которую ей услужливо подносил какой-то позеленевший дряхлыйрясочник.

– Никак развалины не поделят. Однаполовина в воде – значит, водяных царство. А лешакам обидно, вторая-то половинак лесу примыкает. Года не проходит, чтобы они из-за этих развалин не сцепились,Потом помирятся, некоторое время в мире поживут и снова идут друг другу носысворачивать. Нежить, одним словом, чего с неё возьмешь... – пояснил Ягун.

Преподаватели Тибидохса пытались разнятьдерущихся, но результат пока выходил самый плачевный.

Медузия, вынужденная отступать, отстреливаласьискрами от леших. Профессор Клопп уже висел головой вниз на ближайшем дереве итоненьким голосом пищал угрозы:

– Ви не зналь, с кем связалься! Яизмельчиль вас в мелкий окрошка!.. Ай, я боюсь высота!