приятно зашумела вода. Он опустился на корточки и стал смотреть, как вращается барабан. Это гипнотизировало. Выдрин опять чувствовал сильную сонливость и не мог ее побороть. Теперь ему по-настоящему стало на все плевать. Глаза закрылись. Он повалился на бок и моментально очнулся.

В этот момент в квартиру вошла Ксюша с пакетом.

— Я вернулась, — сказала она. — А ты думал, сбегу?

— Нет, не думал.

— А чего ты на полу?

Выдрин встал. Ксюша вернула карту и показала содержимое пакета. Там лежали несколько бутылок шампанского, пара шоколадок и пачка сигарет.

— Где сядем? — спросила Ксюша.

— Можно на кухне, можно в комнате.

— Я люблю в комнате.

Там она устроилась полулежа на кровати и вытянула тощие ноги. Выдрин возился с бутылкой, пытаясь извлечь пробку как можно тише.

— Врешь ты, — сказала Ксюша. — Нет у тебя жены.

— Ушла, — ответил Выдрин.

— Один живешь?

— Да. Был кот. А теперь нет.

— Сбежал?

— Забрали.

— За долги, что ли?

— Нет. Говорят, он преступник.

— Он же кот.

— Да. Но это ничего не меняет.

Он вытащил пробку. Абсолютно бесшумно. Ксюша поаплодировала, забрала бутылку и присосалась.

— Мяу, — сказала она. — Себе тоже открой.

— Не хочется что-то, — ответил Выдрин.

— Я что, одна буду пить?

— Ну ладно, немножко.

Он открыл вторую бутылку и устроился рядом с Ксюшей.

— Эх, налей посошок да зашей мой мешок, — довольно красиво пропела она, глядя ему в глаза. Стала вдруг серьезной, отпила и спросила: — Ну а ты чего? Пей.

Выдрин отпил, захлебнулся пеной, закашлялся. Немножко вытекло через нос. Он утерся.

— Я люблю шампанское, — сказала Ксюша. — Так бы и пила его все время.

Она быстро опустошила всю бутылку. Выдрин и половины не успел выпить. Достала сигареты, прикурила две и одну отдала ему. Он осторожно втянул дым и снова закашлялся.

— Я тебя научу любить жизнь, — засмеялась Ксюша. — Запей.

Он запил большим глотком.

— Затянись.

Он затянулся.

— Подержи.

Он подержал.

— Выдыхай.

Он выдохнул. И голова поплыла к потолку. В приятной и веселой полудреме, будто издалека, Выдрин смотрел, как Ксюша расстегивает ему штаны.

— Меня мутит немного, я рукой, хорошо? — сказала она.

— Да, — тяжело дыша, ответил Выдрин.

У нее были прохладные, мягкие пальцы. И нежная, но плотная хватка. Она несколько раз меняла руку. Потом остановилась. Хотя Выдрин был близок. Но просить продолжить он постеснялся.

— Открой еще бутылку, — сказала Ксюша.

Выдрин застегнулся, содрал с горлышка фольгу и открутил проволоку с пробки. В этот раз тихо открыть не получилось. Пробка выскочила с сильным хлопком, полилась пена.

— Ай, — крикнула Ксюша и накрыла горлышко ртом. Выдрин растерянно погладил ее затылок.

— Слушай, — сказала она, оторвавшись. — А кто тебе в лоб закатал?

Он пожал плечами. Она тронула шишку.

— Сам ударился, — ответил Выдрин.

— Надо ложку приложить.

— Да плевать.

Она хотела еще что-то сказать, но ее перебила зазвучавшая вдруг неведомо откуда песня. Ксюша замерла с приоткрытым ртом. И Выдрин тоже застыл. Играл старый военный марш на немецком языке.

— Что это? — спросила Ксюша.

Это доносилось из-под кровати: «Wenn die Soldaten durch die Stadt marschieren…»

Выдрин встал на четвереньки и достал айфон.

— Саша, ты что, фашист? — Ксюша слегка пританцовывала.

— Что ты! Я такое не слушаю. Это не мой телефон вообще.

— Тогда не отвечай. Пусть играет.

— А вдруг это жена? — сказал Выдрин.

— Ты же сказал, она ушла.

— Не моя, его. — Выдрин кивнул на айфон.

Прищурился, сфокусировал пьяные глаза и прочитал:

— «Рама». Что за Рама?

— Может, Саша?

— Написано «Рама».

— Может, мама?

— Рама, смотри.

Он показал Ксюше экран.

— У меня была знакомая, ее звали Говеха. Ну правда, такое имя было.

Выдрин приложил к губам палец и принял вызов.

— Але, я вас слушаю, — быстро сказал он и сжал губы.

— Олег Львович, началось! — ответил мужской голос. — Слышите?

— Да, а что началось?

— Выбросы! Выбросы у меня начались! Я не знаю, как к этому относиться.

Ксюша подалась вперед и жарко прошептала:

— Включи громкую связь.

— Не могу это остановить. А надо ли? Я чувствую страх и восторг. И то и другое. В одинаковых пропорциях.

— Та-ак, — сказал Выдрин.

— Мне лечь, может быть?

— А что вы сейчас делаете?

— Вишу вниз головой.

Выдрин медленно пожал плечами.

— Але, вы слышите, Олег Львович?

— Дай-ка сюда, — сказала Ксюша и отобрала телефон. — Хэллоу, — сказала она. — Ась? Нет, это не Львович. Ты голос, что ли, не слышишь? Кто? Изабелла Росселлини, блин. А-ха-ха-ха!

Она вдруг вскочила и выбежала из комнаты. Голос ее доносился из прихожей. Выдрин развалился на кровати с бутылкой шампанского. Вытряхнул сигарету из пачки. Но зажигалку не нашел. И просто жевал фильтр, пока не отгрыз. Ксюша вернулась минут через пять. С порога кинула Выдрину айфон, но он лишь раздраженно увернулся. Телефон упал на кровать.

— Ну ты чего надулся? — спросила Ксюша и повалилась рядом. — Нормальный мужик, я с ним поговорила. Помогла ему с выбросами. Его и правда Рама зовут. В гости меня пригласил.

— Пойдешь? — спросил Выдрин.

— Он в Москве живет.

— А если бы у нас, пошла бы?

Ксюша посмотрела на него:

— Ты чего вообще?

«Действительно, чего это я», — подумал Выдрин.

И попытался ее поцеловать. Она оттолкнула:

— Налакался? Нежностей захотелось?

Он отвернулся и стал смотреть в стену. Услышал шуршание сигаретной пачки. Потом чиркнула зажигалка.

— Ну чего ты как индюк? — Ксюша ткнула его в бок. — Иди сюда.

Выдрин повернулся. Она прилепилась губами к губам и резко выдула ему в глотку табачный дым. Он подскочил, схватился за горло, остервенело кашляя и обливаясь слезами. Ксюша хохотала, дрыгая ногами. Затем остановилась и задрала юбку:

— Давай, накажи меня.

На ней были красные трусы. Вроде бы чистые. Но Выдрину не хотелось. Он подумал, что тут опять кроется какой-то подвох. Сейчас он полезет на нее, а она, например, откусит ему мочку уха. И снова будет хохотать, хохотать, хохотать.

— Ты чего застыл? — спросила Ксюша.

— А? Я это… — Выдрин зачем-то огляделся. — Дай сигарету.

— Сигарету дать? Сам возьми. — Она сунула пачку в трусы. — Бери, не бойся. Что такое? Пиписька от страха скукожилась?

Выдрин протянул руку. Ксюша больно хлестнула по ней:

— Зубами доставай.

Лягнула его в колено и снова расхохоталась. Выдрин накинулся.

«Просто она перепила. И ты тоже», — донесся откуда-то издалека вялый голос разума.

Но ему было все равно. Хотелось сделать больно этой скверной, испорченной, истеричной, вздорной бабе.

Ксюша лязгнула зубами в миллиметре от носа. Он успел почувствовать запах перегара, табака и, кажется, мочи. Отшатнувшись, он свалился на пол. Вереща, она убежала из комнаты. Посидев немного, Выдрин встал и вышел следом. С кухни раздался грохот.

— Я всю твою посуду перебью! — прокричала