на мою шею, под гулкое биение взбудораженного сердца склоняется надо мной и впивается в губы жадным поцелуем.

Глава 9

Стрела целует пылко и настойчиво, вжимаясь губами в мои, толкает язык в рот, оставляя едкий привкус мятной зубной пасты, и мне хочется отвернуться от него, сомкнуть губы. Но я в клетке, в западне, в хищных лапах чудовища, из которых не могу вырваться не только потому что он сильнее, но и по совести. Он ясно дал понять, почему я не имею права сказать ему "нет". Приходится сдержанно, но отвечать на его поцелуи. Только его внезапно вспыхнувшей страсти вполне хватает на нас двоих — он знает, как заставить меня шире раскрыть губы, позволить его языку проникнуть глубже. Снова не хватает воздуха, и я то и дело отстраняюсь от него, чтобы сделать передышку. Вскоре мои спортивные брюки вместе с бельём оказываются на полу — пока он целовал меня, ловко стянул одежду, ладонь пробралась к промежности, пальцы встретились с клитором.

— Чуть чуть намокла, — перестав терзать мои губы, шепчет он. Устраивается поудобнее между моих ног и, вернувшись к губам, беспрепятственно входит в меня. На этот раз не слишком резко, но неприятные ощущения никуда не исчезли, внутри ещё не зажило. Случайно опустив взгляд, замечаю, как его толстый член проскальзывает внутрь и меня окатывает странное тёплое чувство. Кровь приливает к половым губам. Остановившись, мужчина снимает с меня оставшуюся одежду, рассматривает покачивающуюся грудь, наклоняется и захватывает ртом сосок, ласкает второй. В этот раз он трахает меня куда нежнее, чем в предыдущие два. Учитывая, что я пыталась его убить, это кажется невообразимым — я то предвкушала издевательства, но, не считая орального изнасилования, это совсем не похоже на жестокое наказание. Только что делает он это без моей воли.. И нежности вскоре заканчиваются, когда, перевернув меня на живот, он обхватывает бёдра обеими руками и тянет на себя. Давит на спину, прижимая меня к кровати, ладонью прижигает ягодицу.

— Еще за волосы ухватись, — огрызаюсь я, шипя от боли.

— Я кое-что другое придумал, — ухмыляется Стрела и, дёрнув меня за плечо, обхватывает горло массивными пальцами. Член врывается внутрь, молниеносно и, судя по волне боли внизу живота, сразу до упора. Он давит на шею не сильно, но мне неприятно, чувство, что горло сжимают тисками, просвет в трахее сужается, и кислород с трудом поступает в организм.

— Пусти, — не выдержав и нескольких секунд пытки, хриплю я. — Не могу дышать.

Снова ударив по заднице, он отпускает шею и тянет за обе руки, яростно, со звонкими шлепками, влалбливая в меня свой член. Вот и моё наказание — боль вперемешку со вспышками сомнительного удовольствия. Стоны, рвущиеся из груди, я заглушаю, упираясь лицом в матрас. Никто не должен услышать мои возгласы. Даже он. Я испытываю стыд за своё возбуждение, за то, моя киска так намокла, что он скользит в ней, будто щедро полил свой пенис маслом.

Всё наконец-то прекращается, когда он достает свой пульсирующий орган из меня и на спину попадает тёплая жидкость. Обессиленно падаю на кровать и закрываю пылающее лицо ладонью. Горячее дыхание обдает плечо — он целует меня, легонько впивается зубами в кожу.

* * *

Оксана ещё не спит. Провожает меня взглядом, пока я, едва передвигая ноги, плетусь до кровати. Стрела заходит следом и, скрестив руки на груди, говорит:

— Ключи возвращайте.

Я демонстративно отворачиваюсь к стене, точно помня, что их у меня нет. Дверь в камеру запирала Оксана, открывала входную она же. Что с ключами случилось дальше, ускользнуло от моего внимания. Стрела совсем не собранный, иначе вспомнил бы об этом гораздо раньше. Этим можно воспользоваться. Знать бы как.

— Диан, у кого они? — обращается ко мне подруга.

— Не знаю, — бормочу я, накрываясь одеялом. — Точно не у меня.

— И не у меня. Может, у Киры?

— Может, и у Киры.

С этого момента в камере начинается переполох. Стрела идёт в комнату Клима, забирает оттуда парочку, поднимает меня и Оксану и, вместе с другом перерывает все наши вещи: новую одежду, и брошенную в угол старую, скидывает матрасы, снимает наволочки с подушек. Проверяет подоконник, даже в ведро заглядывает. Ключей нигде нет.

— Может, ты потеряла их, Оксан? Выпали из кармана и всё, — предполагает Кира. Подруга в ответ пожимает плечами.

— Я вообще не помню, что держала их, у меня в руках этот пистолет был, а у вас руки свободные. Вы и закрывали.

Внимание Вадима перескакивает на меня. Но мне нечего ему ответить, трудно достать что-то из переполоха, что творился в моей голове, когда я бежала из этого места.

— Ну, тут ничего нет, может правда потеряли, — чешет затылок Клим. — Пойдём в ванной поищем, там ещё могли заныкать.

Мужчины уходят, оставив нас убирать беспорядок. Меня не покидает чувство, что одна из подруг что-то скрывает, а может обе сразу. Оксана молчит, а Кира рассказывает, как провела время с парнем. Оказывается, он совсем не жёсткий, и ей даже нравится то, что он делает. Я не верю своим ушам. Ей нравится...

Перед тем, как снова отвернуться к стене, я повторно спрашиваю Оксану, точно ли она не знает, где ключи. Потому что я хорошо помню, как она открывала ими входную дверь.

— Точно не знаю, — безапелляционным тоном отвечает подруга.

Мужчины тоже ничего не нашли. Все трое обсуждают это утром, посадив нас за стол. Допрашивая каждую, досконально, до мелочей, только что без фонарика в глаз. И без пыток, разумеется. Серый выполз из своей комнаты и теперь сидит напротив, светит ярко-малиновой гематомой под глазом, что расползлась от глубокого пореза. Клим подстёгивает брата, мол теперь он и Стрела на одно лицо. А тот только и делает, что бросает уничтожающие взгляды в сторону моих подруг.

Так ничего и не добившись, Стрела велит мне одеться, даёт обувь — резиновые сланцы на три размера больше, чем нужно, и выводит из подвала.

— Поедем вместе за твоей сестрой, — сообщает он, посадив меня в машину. Сам стоит рядом, рассказывая, что хотел взять Клима, но боится оставлять Серого наедине с подругами. Он ещё не пришёл в себя, и может натворить дел.

— Зачем я нужна? — спрашиваю, с тревогой глядя в противоположное окно. Вчерашний вечер никак не выходит из мыслей. Пытаюсь