После звонка стало спокойнее. Мама смеялась в трубку, на заднем фоне раздавался голос отца. С каждым годом мамин смех все больше грел душу. Она смеялась, как девчонка – задорно, заливисто, заразительно. Андрей посмотрел в окно. На улице было еще светло, но из-за погоды все казалось серым и неприветливым. Задернув шторы, он включил верхний свет. Комнату озарили три лампочки, стало уютнее и как будто теплее. В полной тишине он уселся на диван и откинул голову на спинку. Рукой наткнулся на что-то твердое и, открыв глаза, понял, что это флакончик Анькиной туалетной воды. Чуть потертая крышечка – бросила пузырек рядом с пилочкой. Он помнил, как потом она ругала саму себя. Не за туалетную воду, конечно, а за мобильный. На задней панели телефона тоже осталась небольшая потертость. Милые женские мелочи…

Сняв с флакончика защитный колпачок, Андрей вдохнул аромат. Цветочная свежесть, нотки цитруса… Он не разбирался в запахах, особенно в запахах женского парфюма, но ему нравилось, как пахла Аня. Дождь усилился, затарабанил по оконному стеклу. Нечаев вдруг подумал, дома ли брат Ани. Ведь она родителям позвонить не может, туда, куда они ушли, не доходят телефонные звонки.

Услышав трель дверного звонка, Аня вытерла руки кухонным полотенцем и, бросив взгляд на так и оставшийся закрытым пакет гречневой крупы, едва заметно нахмурилась. О том, что кто-то должен к ним заглянуть, брат с утра ничего не говорил, значит, гость неожиданный. Неожиданных гостей Аня не любила. Совсем. С подросткового возраста. С двенадцати лет. Звонок повторился, и она, понимая, что открыть все равно придется, пошла в коридор. Приготовить ужин она еще раз пять успеет – у Паши сегодня смена, а раньше одиннадцати его из бара не отпустят. Ну куда бар без бармена? Если только сменщик пораньше придет, но это вряд ли. Вообще-то готовили они обычно по очереди, ибо стоять у плиты никто особо не любил. Сегодня как раз была очередь Паши, но наваливать все на брата, когда ей самой, по сути дела, заняться нечем, Аня не хотела. К тому же она надеялась, что возня на кухне сможет ее немного отвлечь, только, как показала практика, ни мытье посуды, ни что-либо другое из бытовой рутины мыслям лезть в голову не мешало.

Стены прихожей были обклеены голубоватыми, с приятными на ощупь выпуклостями обоями. Ремонт в квартире не делался с момента переезда, но просторная прихожая все еще выглядела хорошо, а обои казались почти новыми. Аня подошла к двери и посмотрела в глазок. Замерла. Первой мыслью, промелькнувшей в голове, была мысль о том, что собственное воображение стало над ней подшучивать, вторая – она просто обозналась. Она выдохнула и снова посмотрела в глазок. Да нормально все с ней! И с воображением нормально, и со зрением тоже, только зачем он здесь? Душа заметалась в смятении, сердце замедлило ритм, а потом помчалось быстрее обычного. Раздираемая противоречивыми желаниями, она медлила, не зная, что ей делать: открыть дверь и встретиться взглядом с человеком, которого увидеть снова не надеялась, или сбежать в комнату, грохнуться на кровать и зарыться с головой в одеяло.

Нетерпеливая трель дверного звонка раздалась еще раз, причем настойчиво – три коротких сигнала с перерывом в долю секунды. Аня вздохнула и неуверенно потянулась к замку. Она слабачка. Она даже сейчас противостоять его напору не может. А еще она сама себе противостоять не может, своему желанию увидеть, услышать, просто рядом побыть еще немного. Уцепилась за нелепую мысль, что это может быть по работе. Может, она накосячила, оплошность какую допустила, а теперь это открылось и нужно исправить? И плевать, что Нечаев к ее бывшему отделу никакого отношения не имеет, а телефон ее есть и у Дарьи с Наташей, и у начальницы. Слабачка… И хорошо, что со спортом у нее так и не сложилось. Только бы время попусту потратила, и свое, и чужое. В спорте такие, как она, не выживают. Ее предел – игра в вышибалы на пятачке возле дома. Максимум.

Два поворота замка, пальцы на дверной ручке… Аня потянула дверь на себя, тихого скрипа, раздражавшего ее уже почти неделю, не услышала и подумала, что Паша, похоже, все-таки смазал петли. Догадка тронула сознание самым краем и исчезла, как будто ее вовсе не было.

Он был красив, как всегда. Статный, высокий, с волевым подбородком и ровным прямым носом. Линия рта – четкая и ровная, словно подчеркивала мужественность лица. И взгляд… На темных, немного вьющихся волосах поблескивали капли воды. Аня тут же вспомнила, что на улице опять идет дождь. Уже который день. Ей хотелось посмотреть Андрею в глаза, но взглядом они встретились всего на секунду. Он смотрел слишком пристально. От этого у нее вдоль позвоночника пробежали мурашки, а пальцы, все еще лежащие на дверной ручке, сильнее сжались. Лучше было смотреть мимо него… или на верхнюю застегнутую пуговичку его рубашки. Или на его шею, например, на вот эту венку. Она вспомнила, как прикасалась к этой венке губами, и поспешно перевела взгляд выше. На губы. Но на губы смотреть тоже было нельзя. Она все-таки подняла голову и встретилась с Андреем глазами. Сердце забилось еще чаще, спина напряглась, но теперь взгляда она не отвела. Ей хотелось понять его, прежде чем он скажет хотя бы слово, но единственное, что Аня сейчас могла, - стоять и молча смотреть ему в глаза. А еще хотелось, чтобы он ничего не говорил, потому что она знала, что с первым сказанным словом все закончится.

- Можно войти? - спросил наконец Андрей.

Аня, отведя взгляд, сделала шаг в сторону. Хотела сходить в ванную, чтобы принести ему полотенце, но остановила себя: это брату она всегда приносит полотенце, когда тот является домой с мокрой шевелюрой, а сейчас что? Глупо все это смотреться будет. Поняла, что от волнения нервно теребит край футболки, и сложила руки на груди. Оперлась плечом о стену. Она не боялась оставаться с этим мужчиной наедине. Такое случалось уже не раз, даже вот в этой самой квартире. Сколько раз он был у нее? Три, может, четыре. Она почему-то не могла этого вспомнить, хотя, казалось, до мельчайших подробностей помнила каждый день, что они провели вместе.

- Зачем ты приехал? – спросила она, наблюдая, как Андрей закрывает за собой дверь. – На работе что-то не так?

Ей не хотелось, чтобы это оказалось правдой. Ей было этого недостаточно. Но в то же время она боялась, что ее догадка не верна. Потому что это будет значить, что визит носит личный характер. А что у них может быть личного? Ворошить то, что произошло, ей не хотелось – слишком тяжело. А ворошить то, что случилось с ней много лет назад… Вряд ли кому-то из них станет лучше, если она в очередной раз вывернет себе душу. Хотя ему-то что? Может, и пожалеет, вот только это ей потом ночами не спать, прислушиваясь к шорохам и звукам. Аня не считала, что жалость – самое отвратительное чувство на свете, и все же предпочла бы обойтись без нее. Не тот случай у них.

- На работе… - Андрей щелкнул замком и перевел взгляд на Скворцову. - Можно и так сказать.

Она испытала одновременно и разочарование, и облегчение. Опустила голову, провела взглядом от пальцев своих ног до мысков дорогих мужских мокасинов и, остановившись на радиотелефоне, стоящем на тумбочке, хотела было задать следующий вопрос, но Андрей сам прервал молчание словами: