Роза нахмурилась, потерла кончик носа и вздохнула. Потом сказала:

— Прости, Роберт, но он прав. Кто такая Хлоя?

— Что-что?

— Когда я попросила тебя назвать слово, ты выбрал это имя. Хлоя.

— Моя сестра, — коротко ответил он. С трудом поднялся на ноги. Его разбирала злость: они проникали сквозь невидимую стену, которую он воздвиг вокруг себя. А больше всего он злился на Вязеля, за то, что он смотрел на него своим непроницаемым взглядом, никогда не отвечал на его вопросы — всегда призывал на помощь остальных. — Спросите лучше его, — огрызнулся Роберт. — Вашего друида. Он же заявляет, что ему ведомо всё на свете.

Наступило молчание, такое глубокое, что стало слышно, как среди листвы продуваемого ветром боярышника высвистывает песню из трех нот невидимая птичка.

Вязель встал, прошел мимо угасающего костра, мимо рассевшихся на траве слушателей, приблизился к Роберту, Не сводя с него глаз. Роберт отступил на шаг. Отступил не раздумывая и оттого разозлился еще сильнее. Но отстраниться всё же не успел: Вязель вытянул руки, узкие, длинные ладони, и слегка прикоснулся кончиками пальцев к груди.

Роберт не шелохнулся.

— Один из даров, какими обладает поэт, называется «имбас фороснаи», — тихо произнес Вязель. — Способность извлекать знание. Например, теперь я знаю, где ты живешь; знаю, что твоя мама — актриса, а отец — помощник режиссера в небольшом театре в Оксфорде. Знаю, что ты видишь мир в красках и формах, как видит его художник. Я знаю, что Хлоя — твоя сестра и что три месяца назад она упала с лошади в Фолкнеровом Круге.

Вся группа у него за спиной погрузилась в молчание, то ли смутившись, то ли удивляясь.

— И с тех пор, — хриплым шепотом продолжал Вязель, — она лежит между сном и явью, между жизнью и смертью. Она провалилась в Аннуин. В Потусторонний мир.

Роберт отшатнулся. Заскрипели деревья. По его нервам, по коже словно пробежал электрический импульс, от которого волосы встали дыбом. Вязель шагнул следом за ним, не отставая.

— И теперь я знаю, что ты испытываешь, знаю о долгих изнурительных часах у ее постели, о твоих мечтаниях, о затянувшейся тишине в доме, о невысказанном горе, которое лежит на тебе, как гнет, которого никто не в силах снять.

Они долго смотрели друг на друга.

— Нет, — еле слышно, но твердо проговорил Роберт. — Ничего ты не знаешь.

Молчание натянулось, как струна. Потом губы Вязеля медленно раздвинулись в улыбке.

— Может быть, и нет.

И в тот же миг, будто невидимая волна, на него свалилась усталость. Он пошатнулся, и Роберт машинально протянул руку, чтобы поддержать его.

Роза вскочила:

— Мастер…

— Не волнуйтесь за меня. — Он устало провел рукой по лицу. — Спасибо, Роза. — И поднял глаза. — Мы пойдем завтра ночью. В полночь. Нам будет легче, если ты достанешь ключ от калитки.

— Не смогу. Вязель кивнул:

— Опасайся Клариссы Каванах. Она полна гнева. И честолюбия.

Он отошел и сел рядом с Розой.

Взгляд Роберта беспомощно блуждал.

— Я не смогу достать ключ, — с жаром воскликнул он. — Никак не смогу.

Вязель взял орех и бросил ему.

— Сможешь. — Потом опять прислонился к насыпи и закрыл глаза. Тихо произнес: — Ты сделаешь всё, чтобы найти Хлою.

* * *

Не помня себя от ярости, он шагал по деревенской улице и чуть не столкнулся с Дэном.

Дэн бросил на него всего один взгляд и сказал:

— Пошли ко мне. У меня есть новые записи…

— Нет. Спасибо. — Роберт рассеянно огляделся. Потом вошел в церковный двор и сел на траву. Дэн следовал за ним.

— Что с тобой стряслось?

— Сегодня пятница. Как ты думаешь, что такого могло стрястись?

Дэн нахмурился:

— Прости. Я забыл.

— Хотел бы я тоже забыть.

— Пошли посмотрим на тех чудаков.

— Тебя я уже повидал. С тобой никто не сравнится.

— Тогда пошли в кино.

Роберт пожал плечами.

— А в паб?

— Я лучше пойду домой. — Он встал. — Для разнообразия.

— Как твоя работа?

Роберт поморщился:

— Ничего. Рисую помаленьку. Однако никакого творчества. Сухость одна. Без эмоций. Только сотни мелких штрихов, показать, что где лежит. — Он пожал плечами. — Мне не разрешают рисовать то, чего там нет. А ведь только этим и занимается настоящий художник.

Дэн скорчил изумленную рожу.

— Вот оно что! А я-то гадал, почему я провалил экзамен на свидетельство о среднем образовании! И что они вам накопали? Кучу камней?

Роберту не хотелось продолжать этот разговор.

— Рано говорить. — Он достал руки из карманов, обнаружил в ладони лесной орех и швырнул им в Дэна. Тот одной рукой поймал его и вскричал:

— Есть!

— Увидимся в воскресенье.

Он отошел на три шага, как вдруг его догнал голос Дэна:

— Откуда у тебя эти орехи?

Роберт помолчал. Потом ответил:

— Из Аннуина.

Кажется, этих крепостей — великое множество, и каждая находится всё глубже и глубже в лесу. Эту он называет вторым каэром. Стеклянным Замком.

В ней светлее, чем в прошлой. Стены его — всего лишь зеленоватая мерцающая пелена, прозрачная, через нее видны склоны, которые еще вчера были покрыты травой, а сегодня на них то тут, то там пробиваются молодые ростки деревьев.

Прошлой ночью (хотя здесь всегда ночь) он поднялся на крышу и долго стоял, глядя на восток. Я подошла сзади и спросила:

— Что случилось?

Он редко отвечал на мои вопросы, однако на этот раз снизошел:

— В мире открывается скважина. Через нее уходят птицы и летучие мыши. Вытекает сила.

— Когда ты меня отпустишь? — сердито спросила я.

Его глаза озадаченно взглянули на меня. Сегодня на нем была новая маска — из дубовых листьев.

— Куда? — спросил он.

Летал я в обличье ворона,

Прыгал, как лягушка.

Оленем в густых лесах

Сбежал я из тяжких оков.

Книга Талиесина

Но ведь кто-то же это проделал! — Кларисса Каванах в ярости сложила руки на груди. — Может, лисица?

— Откуда я знаю! — Маркус вжал голову в плечи. — Кстати, лисы умеют рыть землю?