Лупе старалась держаться поближе к другим исполнительницам, но те последовали примеру Бри и умудрились прижаться к ней и стоять, отстранившись от Лупе на несколько сантиметров. Причем это было заметно из зрительного зала, и у присутствующих создавалось впечатление, словно она заразная. Сегодня у Бри на лице застыло ледяное выражение, без ее обычной ухмылки. Казалось, она высматривала кого-то в зрительном зале.

Дирижировала высокая монахиня в современном наряде. Она поклонилась в ответ на аплодисменты и подняла руки. Все девочки повернулись в ее сторону и по ее знаку запели: «Боже Всесильный».

...

Когда запели второй псалом, позади в зале началось какое-то движение. На место в заднем ряду помогали усесться человеку в черном и в нелепой шляпе. Он явно был слеп.

...

Когда хор закончил петь, монахиня сделала тот самый дирижерский жест, будто застегивала молнию. И Лупе улыбнулась. В задних рядах снова произошло какое-то движение – и сидевший там человек в черном костюме исчез.

* * *

На следующий день после полудня, когда Лупе входила в квартиру Джонатана, он заканчивал какой-то неприятный телефонный разговор. У него в голосе звучали нотки отчаяния: «О’кей, ладно! Я согласен!»

Он повесил трубку и обхватил голову руками.

– Что стряслось? – спросила Лупе.

– На этой неделе моя мать будет в городе проездом на Гавайи, и она настаивает на встрече. Хочет заехать.

– Но ведь это же хорошо, верно?

– Нет. Ничего хорошего. Я ее целую вечность не видел. И у меня на это были все основания.

– И какие основания?

– Она меня до белого каления доводит. Вот какие основания! Она просто генератор отрицательной энергии!

– А как насчет вашего отца?

– Он с ней никогда не путешествует. Он бывает рад одиночеству и покою. Не знаю, смогу ли я это выдержать. Прямо не знаю. Она действительно ужасная женщина! Она все еще пытается свести меня с дочерьми своих подруг.

– Я помогу вам занять ее.

Джонатан рассмеялся:

– Это будет замечательно! Она еще и тиранка, я разве не говорил? Она будет обращаться с тобой, как с прислугой!

– Ничего не имею против. Я ведь в какой-то мере действительно прислуга.

– Но ты не прислуга! Ты – моя…

– Подруга? – сказала Лупе. – Это что, так трудно произнести?

– Нет, совсем не трудно. Да, подруга!

– А в какой день недели она приезжает?

Джонатан снова обхватил голову руками:

– В четверг.

– В этот день у бабушки собираются члены клуба игры в бинго. Мы что-нибудь придумаем. Я вам помогу!

– Клуб игры в бинго?

– Все пожилые люди из окрестных домов, – ответила Лупе, уже на выходе.

* * *

В четверг Джонатан нервно ходил взад-вперед у окна.

– Лупе, пойди глянь. Что там за шум!

Лупе вышла из кухни с подносом закусок.

– А это что такое?

– Сырные начо [15] , коронное блюдо бабушки!

Лупе выглянула из окна.

– Это такси. Но это не ваша мать.

– Как ты узнала?

– Это женщина. Но крошечная. На ней какой-то мех. И, похоже, она о чем-то препирается с таксистом!

– О господи! Это она!

– Не могу себе представить, как такой большой человек, как вы, мог выйти из утробы такой маленькой женщины, как она?

– Только ее об этом не спрашивай! Уверен, это кровавая история.

Он повернулся к Лупе:

– Сам не верю, до чего волнуюсь. А ведь это всего лишь моя мать!

– Матери обычно пользуются большим влиянием.

– И откуда ты все это знаешь в одиннадцать-то лет?

Зазвонил звонок, Лупе лишь пожала плечами.

– Мне только что исполнилось двенадцать.

– Впусти ее! – обреченно произнес Джонатан.

Лупе дважды нажала на кнопку кодового замка. Они стояли и слушали, как по лестнице стучат каблуки, пока она поднималась. Лупе открыла дверь. Оба стояли и ждали. Мать Джонатана Белль остановилась на верхней площадке, демонстративно отдуваясь.

– Лифта нет! Вот так подарочек !

Она пыталась отдышаться и демонстративно разглядывала Джонатана и Лупе. По родинкам на руках и по обвисшей коже на шее Лупе поняла, что Белль была почти ровесницей ее бабушке. Но она что-то сделала с лицом и шеей, чтобы ее кожа казалась подтянутой и гладкой.

– Неужели это мое дитя?! Мое слепое дитя! – Она бросилась к Джонатану и обхватила его руками, едва не сшибла его с ног и почти втолкнула обратно в квартиру. Потом разрыдалась. – Как это может быть? Как случилось, что ты ослеп совсем молодым?

От избытка чувств у Джонатана исказилось лицо. Он погладил ее по плечу и оторвал ее руки от своей шеи.

– Мама, это случилось давным-давно. Я уже привык!

– Ну а я не привыкла! Мне не позволяли видеться с тобой!

Внезапно поток слез иссяк, словно перекрыли кран. Она заметила Лупе.

– Это твоя горничная?

– Я же тебе говорил, – сказал Джонатан Лупе. – Нет, это моя подруга Лупе. Она была мне настоящей подмогой!

– Ребенок? Надеюсь, тебя с ней не связывают неподобающие отношения?

– Нет, мам, не связывают. Только если ты считаешь уборку квартиры неподобающим занятием. Входи и садись!

Белль вплыла в квартиру. С явным недовольством осмотрелась.

– Как тесно!

– Мне места хватает! Угостить тебя чем-нибудь? Лупе принесла восхитительные закуски.

Белль осторожно уселась на софу.

– Если есть, я бы выпила обычной воды. Я слежу за весом.

Джонатан сидел напротив. Спросил:

– Ну, как у тебя дела, как отец?

Белль всхлипнула:

– Если тебе это действительно интересно, то мог бы нас навестить.

– Мне нужно было уладить кое-какие дела.

– Да. Могу себе представить! А как твой друг, ну этот, которого зовут Джорджи?