…Визг женщин и возмущенные крики мужчин, самозабвенныедетские рыдания. Пистолетные хлопки и грохот автоматных очередей.Ретранслируемые каждым динамиком металлическим бесстрастным голосом зачитанныепризывы сохранять спокойствие — зачитанные, потому что ни один человек,знающий, что происходит, не смог бы совладать с собой и просто сказать это так…Равнодушно. «Не поддавайтесь панике…» Плач, мольбы…

Снова стрельба.

И ровно через шесть минут после тревоги, за минуту до Армагеддона— гулкий, похоронный набат смыкающихся секций гермоворот. Смачные щелчкизапоров. Тишина.

Как в склепе.

Вагон пришлось обходить по стенке — машинист затормозилслишком поздно. Может быть, отвлекся на происходившее в тот миг на платформе…По чугунной лесенке они забрались наверх и через мгновенье стояли уже вудивительном просторном зале. Никаких колонн, единый полукруглый свод сяйцевидными углублениями под светильники. Свод огромный, обнимающий иплатформу, и оба пути вместе со стоящими на них составами. Невероятноеизящество конструкции — простой, небесно легкой, лаконичной… Только не смотретьвниз, не под ноги, не впереди себя.

Не видеть того, во что превращена станция теперь. Этотгротескный погост, где нельзя обрести покой, эти жуткие мясные ряды, заваленныеобгрызенными скелетами, гниющими тушами, оторванными частями чьих-то туловищ.Мерзкие создания жадно тащили сюда все, до чего могли дотянуться в пределахсвоих обширных владений, больше, чем могли сожрать сразу, про запас. Запасы этитухли и разлагались, но их все равно копили, копили бесконечно.

Кучи мертвого мяса против всех законов шевелились, будтодышали, и отовсюду вокруг раздавался противный скребущий звук. Луч поймал однуиз странных фигур: долгие узловатые конечности, дряблая, висящая складками,безволосая серая кожа, перекошенная спина… Мутные глаза подслеповато лупают,огромные ушные раковины движутся, живут своей жизнью.

Существо издало сиплый крик и неторопливо затрусило краспахнутым вагонным дверям, перебирая всеми четырьмя ногами-руками. Состальных куч так же лениво стали слезать другие трупоеды, недовольно сипя ивсхлипывая, щерясь и огрызаясь на путников.

Выпрямившись, они едва ли доходили до груди даже невысокомуГомеру, к тому же он прекрасно знал, что трусливые твари не должны нападать насильного, здорового человека. Но иррациональный ужас, который Гомер испытывалперед этими созданиями, рос из его ночных кошмаров: он, ослабевший, покинутый,лежал один на заброшенной станции, а бестии подбирались все ближе. Как акулы вокеане за километры слышат запах капли крови, так эти существа чувствоваличужую приближающуюся смерть и спешили освидетельствовать ее.

Старческие страхи, презрительно говорил себе Гомер, в своевремя начитавшийся учебников по прикладной психологии. Если бы только этопомогало.

Трупоеды же людей не боялись: тратить патроны наотталкивающих, но вроде бы безвредных пожирателей падали на Севастопольскойпосчитали бы преступным расточительством. Проходящие мимо караваны старались необращать на них внимание, хотя порой трупоеды вели себя вызывающе.

Здесь их расплодилось великое множество, и по мере того, кактройка продвигалась все глубже, с противным хрустом давя сапогами чьи-то мелкиекосточки, разбросанные по полу, все новые и новые твари нехотя отрывались отпиршества и разбредались по укрытиям. Гнездовища у них располагались в поездах,и за это Гомер ненавидел их еще больше.

Гермозатворы на Нахимовском проспекте были открыты.Считалось, что если двигаться через Проспект быстро, доза облучения быланебольшой и здоровью не угрожала, но останавливаться тут запрещалось. Так иполучилось, что оба состава относительно хорошо сохранились: стекла целы,сквозь проемы дверей видны загаженные сиденья, синяя краска и не думалаоблезать с железных боков.

Посреди зала высился настоящий курган, сложенный изперекрученных остовов неведомых созданий. Поравнявшись с ним, Хантер вдругостановился. Ахмед и Гомер тревожно переглянулись, пытаясь определить, откудаможет исходить опасность. Но причина задержки оказалась иной.

У подножия, смачно хрупая и урча, два небольших трупоедаобдирали собачий скелет. Спрятаться они не успели: то ли, слишком увлекшисьтрапезой, не вняли сигналам своих сородичей, то ли не смогли перебороть своюжадность.

Щурясь в режущем свете бригадирского фонаря, они, продолжаяжевать, начали медленно отступать к ближайшему вагону, но вдруг один за другимкувырнулись и глухо, как два мешка с требухой, шлепнулись на пол.

Гомер удивленно смотрел на Хантера, который убирал вподплечную кобуру тяжелый армейский пистолет, удлиненный цилиндром глушителя.

Лицо его оставалось таким же непроницаемым, неживым, как иобычно.

— Голодные, наверное, очень были, — пробормотал себе под носАхмед, с брезгливым интересом разглядывая темные лужи, растекавшиеся отразмозженных черепов убитых тварей.

— Я тоже, — вдруг невнятно отозвался бригадир, заставивГомера вздрогнуть.

Не оборачиваясь на остальных, Хантер двинулся вперед, астарику почудилось, что он снова слышит стихшее было жадное урчание. С какимтрудом каждый раз он сам одолевал соблазн выпустить в этих гадин пулю!Уговаривал себя, успокаивал и в конце концов одерживал верх, доказывал себе,что он зрелый человек, умеющий обуздать свои кошмары, не дать им свести себя сума. Хантер же, видимо, и не собирался бороться со своими желаниями.

Но что это были за желания?

Неслышная гибель двух членов стаи подхлестнула остальныхтрупоедов: почуяв свежую смерть, даже самые храбрые и ленивые из них убрались сплатформы, еле слышно хрипя и поскуливая. Набившись в оба поезда, они облепилиокна и, столпившись в дверях вагонов, притихли.

Злобы или желания отомстить, отразить нападение эти созданияне проявляли. Стоит отряду покинуть станцию, они немедленно сожрут своих убитыхсородичей. «Агрессия свойственна охотникам, — подумал Гомер. — Тем, ктопитается падалью, в ней нет нужды, как нет необходимости убивать. Все живоерано или поздно умирает само. Умерев, оно все равно станет их пищей. Нужнопросто подождать».

В свете фонаря сквозь грязные зеленоватые стекла были видныприставшие к ним с обратной стороны мерзкие морды, криво скроенные тела,когтистые руки, беспокойно ощупывающие изнутри этот сатанинский аквариум. Вполном безмолвии сотни пар тусклых глаз неотступно следили за проходившим мимоотрядом, и головы созданий поворачивались с поразительной синхронностью,провожая его долгим внимательным взглядом. Так смотрели бы на посетителейкунсткамеры запертые в формалиновых колбах уродцы, если бы им предусмотрительноне зашили веки.