Разумеется, услышав такое, Пипа предпочла остаться с Таней иГробыней, хотя ей и пришлось основательно потесниться со своими чемоданами.Сосланная в район шкафа, Пипа буянила и атаковала Черные Шторы интуитивноймагией. Верка Попугаева, сплетница номер один Тибидохса, называла их комнатуобиталищем кобры, дикой свиньи и пумы. Кобре она уподобляла Гробыню, пуме –Гроттершу, Пипе же, видно, была отведена третья, не самая лестная роль.

– Вставай, Гроттерша! – сказала Гробыня,бесцеремонно запуская в Таню запуком.

– Отстань! Чего тебе?

– Как отстань? Ты это мне, своей лучшей подруге?.. Мы стобой овдовели. Похоже, мне теперь придется более серьезно рассмотретькандидатуру Шейха Спири… Кстати, не помнишь, на Лысой Горе дают напрокаттраурные платья или мне придется украсть у кого-нибудь свадебное и перекраситьего чернилами?

– Почему это мы овдовели? – зевая, спросила Таня.

– А, подруга, да ты же ничего не знаешь! Твой Ванькаухлопал Пуппера, – поведала Склепова.

– Мой Ванька? Как ухлопал? – не понимая, спросилаТаня. С утра у нее было неважно с чувством юмора.

– Ну ты, Гроттерша, просто как маленькая! И что в тебепарни находят? Или нынче дефективные в моде? Натурально ухлопал! –пояснила Гробыня. – Брык – и нету! Магвости надо слушать.

– Ты серьезно? Ванька убил Пуппера? Как это? –похолодев, спросила Таня.

– На дуэли, ясный перец. Вообрази: эти олухи бились на Искрисфронтис форте! Хорошо еще, Ничегоусом невечнусом не додумались. Но Гурику иэтого хватило. Строгие родственники, мало витаминов… Да и Ванька тоже хорош,гусь… Эй, Гроттерша, что с тобой?

Тане почудилось, что ее мир, заботливо собранный из надежд иверы в чудо, раскололся, как китайская ваза. Длинная трещина рассекла ееизнутри, разделив на две неравные части. Слишком много потерь. Слишком много…Все поплыло у нее перед глазами.

– Вот черт!.. Слабонервная какая оказалась! Можноподумать, я по Гурочке не страдаю. И где я сейчас, интересно, буду искатьнашатырь? – укоризненно сказала Гробыня, обращаясь сама к себе.

Но нашатырь оказался не нужен. Когда Таня открыла глаза,первым ее вопросом было:

– Что с Ванькой?

– Да ничего. Правда, Гуня говорит, что Пуппер емупылесос подшиб. Обратно он еле долетел. И нога обожжена.

– Это все из-за меня! Я никак не могла определиться. Нозачем, зачем они дрались? Может, Гурий жив? Мог же он выплыть? – спросилаТаня.

Гробыня всплеснула руками.

– Гроттерша, киска, ты меня умиляешь! Если человекпадает в океан с такой высоты, то умеет он плавать или нет – уже как-то побарабану. Не спасет ни свисток с жилеткой, ни магический плот, ни полноесобрание сочинений Древнира. Даже окажись на его месте тридцать три богатырядядьки Черномора, они откинулись бы. Смотри на вещи реально. Наш сладкий Пупперотбросил коньки, согласно купленным билетам. Если бы он спасся – мы бы уже обэтом знали.

Совесть удавкой захлестнула Таню. Пуппер мертв, Ванькаранен. И все из-за нее. Как она сможет жить дальше? Как она могла быть вчератакой близорукой? А теперь ничего уже не поправишь. Маг в подклеенных очочках,пылкий возлюбленный и звезда зарубежного драконбола навеки сгинул в океанскойпучине, пригласив на обед местных акул.

И Таня завыла как вьюга, как раненый зверь. Она каталась покровати и грызла себе руки. Ей было безразлично, что о ней подумают и как онавыглядит. Не считая нужным утешать Таню, Гробыня перевела взгляд на пустойматрас у шкафа.

– А Пипа-то наша какова! Еще с ночи куда-то свалила.Над Жикиным измывалась. Я его видела полчаса назад. Полуживой. Язык набоксвешивается, на девушек и не смотрит, хоть виагрой отпаивай… Интересно, знаетПипа про Пуппера или не знает? – затараторила она.

Танины рыдания становились все тише, все глуше. Она поняла,что должна увидеть Ваньку и узнать все от него. Торопливо натянув свитер иджинсы (оранжевые мантии и вообще магическую форму в школе носили разве что подугрозой запуков и на всякие торжественные мероприятия), она кинулась вон изкомнаты. Хлопнула дверь. Гробыня задумчиво проводила Таню взглядом.

– Блин, и чего в ней все парни находят! Ну ни кожи нирожи! Одевается как попало, косметикой не пользуется, свитер как пыльный мешок!Разве что ноги еще ничего и волосы… И из-за этого сокровища Пуппер дал себяухлопать, а Ваньке чуть ногу не сварили! Ну не понимаю я парней, хоть тытресни! И чего им надо? – буркнула она.

Утро, когда искра возмездия настигла Гурия Пуппера, выдалосьурожайным на события. Одно из них, крайне важное для всего Тибидохса, хотя,возможно, внешне и неприметное, произошло со знойным красавчиком Жорой Жикиным.Разрываясь между Пипой и Гробыней, ежеминутно трезвонившими ему по зудильнику,Жора бегал туда-сюда по длинной лестнице, то восходя едва ли не к Олимпу, гдеждала его Катя Лоткова, то низвергаясь в бездну к Пипе. Правда, низвергаться вбездну было гораздо приятнее, поскольку вниз по ступенькам Жикин бежал гораздорезвее.

– Надо девушек запретить как класс! Они неискренние,ветреные, они сами не знают, чего хотят! Они то мямли, которые растекаютсямежду пальцев, то танкетки, норовящие проехать у тебя по голове! Долой их, ивсе тут… Сто раз прав Шурасик: женщина погубит человека! – считая ступени,бубнил запыхавшийся Жикин.

Лестница, по которой уже едва таскал ноги Жора, была однойиз главных достопримечательностей Тибидохса. И, как следствие, она разделиласудьбу всех достопримечательностей мира: старожилы к ней давно привыкли исовсем не обращали внимания. Исключение составляли лишь шустрые первокурсники,которые, округляя глаза, таинственно сообщали друг другу невероятныеподробности.

Например, их обычно поражало, что по обеим сторонам лестницына стенах висят оживающие картины. Некоторые добродушно пыхтят трубками,другие, по примеру Гуго Хитрого, не показываются на холстах и лишь изредкавыбрасывают наружу какое-нибудь надоевшее им деревцо или идиллическое стадоовечек. Эти портреты – старые мизантропы и ворчуны, которым все на светенадоело, в том числе и собственное долголетие.