избирательным процессом, лишать оппонентов ресурсов и жестоко подавлять оппозицию».

Если в глазах российской общественности и значительной части элиты распад СССР как сверхдержавы и империи был потерей для России, то украинская элита и большая часть общественности считали это приобретением для своей страны. Исторически Украина управлялась из зарубежных столиц, поэтому ее население и политическая элита не испытывали особой ностальгии по прежней подчиненности Москве. Не имея недавней традиции национальной государственности, страна вряд ли могла быстро объединиться вокруг собственного политического центра: вместо этого существовал сильный регионализм, который раздробил украинское политическое пространство и сделал политику гораздо более конкурентной, чем когда-либо в России. Слабость украинского национализма не позволила политической элите страны принять единый национальный нарратив, как это произошло в России. И все же Украина так и не распалась полностью, поскольку региональные элиты боролись за первенство в новой независимой стране, где они могли играть гораздо более заметные роли, чем те, которые отводились им при советском режиме.

Леонид Кравчук, украинский коллега Ельцина, был избран президентом своей страны в 1991 году и, как и Ельцин, перешел на президентский пост с поста спикера парламента. У Кравчука были свои проблемы с законодательным органом, который он использовал как базу власти, чтобы подняться на высший пост в стране. Его политические инстинкты были схожи с инстинктами его российского коллеги. Кравчуку не нравился мятежный украинский парламент - Верховная Рада - и он хотел провести референдум, чтобы расширить полномочия своего нового кабинета. Но украинская политическая элита и общество в целом были не в восторге от такого сценария.

В Украине, как и в России, экономика и реакция общества на распад СССР были двумя ключевыми вопросами, которые превратили национальную политику в нескончаемую драму, в которой президент и парламент играют противоположные роли. Но в Украине эти вопросы решались по-другому, где, что самое важное, политическая элита укрепила, а не подорвала демократические институты, родившиеся из хаоса горбачевских политических и экономических реформ. Российский "демократический момент" стал "эрой демократии" в Украине.

Леонид Кравчук никогда не был революционером, каким стал Ельцин в позднесоветский период. Если Ельцин в ходе своей партийной карьеры занимал должность регионального начальника, ответственного за управление крупными административно-хозяйственными образованиями, такими как Свердловская область и Москва, то Кравчук был квинтэссенцией аппаратчика, возглавляя отдел пропаганды ЦК Украины. В то время как Ельцин рано вышел из Коммунистической партии, протестуя против медленных темпов горбачевских реформ, Кравчук оставался верным до конца. Если Ельцин был избран в парламент, а затем стал его председателем против воли партийного руководства, то Кравчук встал у руля украинского парламента благодаря поддержке партийных боссов. И если Ельцин баллотировался на пост президента России против коммунистического кандидата, поддерживаемого Кремлем, то Кравчук успешно боролся с продемократическим кандидатом, который к тому же оказался бывшим узником ГУЛАГа.

Различия между Ельциным и Кравчуком распространялись на их стили президентского руководства. Если Ельцин был харизматичным популистом, в высшей степени волюнтаристским в своем отношении к власти, то Кравчук был хитрым аппаратчиком и строителем консенсуса. Эти навыки пригодились бы ему на посту, поскольку он возглавлял страну, сильно отличающуюся от России, и имел дело с совсем другим парламентом. Украина была разделена историей, культурой, политическими ориентациями и инстинктами своего народа так, как никогда не была разделена Российская Федерация.

Восток и юг Украины были промышленным центром Советского Союза, были сильно русифицированы в культурном отношении и насчитывали миллионы этнических русских среди своих жителей. Центр был в основном сельским и украиноязычным, продуктом советского украинского национального проекта 1920-х годов, который допускал украинскую культурную, но не политическую идентичность. Затем был запад, который долгое время был частью центрально-европейских государств и империй. Его ярко выраженная эксклюзивная национальная идентичность была усилена межвоенным националистическим движением и длительной партизанской войной против советской власти, которую вела Украинская повстанческая армия в конце 1940-х и начале 1950-х годов.

Как и в России, украинские "демократы" стали самой динамичной силой в позднесоветской и ранней постсоветской политике. Их главной заботой были не экономические реформы, а государственное строительство. К концу 1991 года Ельцин установил контроль над всесоюзными управленческими кадрами и институтами, имевшими большой опыт управления независимым государством; в Украине такие институты пришлось создавать практически с нуля на базе министерств, которые в советское время просто передавали приказы из Москвы на периферию, обеспечивая своевременное выполнение производственных квот и директив сверху.

Когда дело дошло до рыночных реформ, в украинском парламенте не было сильного лобби, которое могло бы их отстаивать или принимать, а общество не было готово их поддержать. Экономические реформы означали трудности, которые вполне могли расколоть страну и подорвать ее независимость. Опрос, проведенный в 1993 году, показал, что только 19 процентов украинцев готовы вынести экономические реформы ради укрепления и сохранения независимости, а 44 процента - нет. Большинство первых проживало на западе страны, а большинство вторых - на востоке и юге. Таким образом, Украина сначала сопротивлялась реформам, затем откладывала их, и, наконец, подражала им.

Такая отсрочка экономических реформ позволила отсрочить экономический спад, но в конечном итоге сделала его более тяжелым. Если российская экономика потеряла 15 процентов ВВП в 1992 году, 9 процентов в 1993 году и 13 процентов в 1994 году, то в Украине соответствующие показатели составили 10 процентов в 1992 году, 14 процентов в 1993 году и 23 процента в 1994 году. Украинский парламент печатал деньги, которые постоянно теряли в цене; Ельцин не разрешил это делать российскому парламенту. Украинский карбованец начал падать почти сразу после его введения. 1 октября 1992 года его официальный курс составлял 340 карбованцев за доллар США; два месяца спустя он составлял 715 карбованцев за доллар. В 1993 году курс карбованца упал с 740 до 40 000 за доллар, а инфляция достигла 10 256 процентов. Государственный бюджет достиг дефицита в 40 процентов.

В Украине, как и в России, экономический кризис породил или усугубил кризис политический. В отличие от Ельцина, Кравчук так и не отнял у парламента право править указом. Вместо этого парламент временно предоставил это право премьер-министру, выживание которого зависело от голосования в парламенте. Основное напряжение в украинской политике возникло не между президентом и парламентом, а между президентом и премьер-министром. Это противостояние парализовало исполнительную власть, усугубило экономический кризис, охвативший страну, и спровоцировало массовые забастовки шахтеров Донбасса, которые пошли на Киев, чтобы выдвинуть свои требования.

Чтобы разрешить конфликт, Кравчук взял пример с Ельцина и предложил провести референдум, чтобы определить, должен ли президент иметь право управлять правительством, чтобы служить выражением доверия действующему президенту. Референдум был