Ни разу не взглянув ей в лицо, Арлекин начал что-то набирать на компьютере. Возможно, у него есть доступ в какой-то центральный, охватывающий весь мир источник информации, который, наподобие Большого Брата, содержит сведения о каждой мельчайшей детали ее жизни — от посещения магазина самообслуживания «Теско» на прошлой неделе до разгромных результатов ее тестирования. Очевидно, этот компьютер запрограммирован на то, чтобы высветить все совершенные ею в жизни проступки и преступления. Внезапно Фрэнки вспомнила, что забыла на диване взятую напрокат и уже просроченную видеокассету. Одна надежда, что, может быть, пункты проката видеокассет не имеют доступа ко всемирному компьютеру. Она сжала пальцы.

— Хм… две недели.

Вряд ли стоит сейчас так вот прямо и бесповоротно признаваться, что она собирается здесь остаться навеки. Иначе ее вернут в самолет, на место в экономическом классе, еще до того, как она успеет в этой стране акклиматизироваться. Но чем больше она думала о своих жизненных обстоятельствах, тем больше жаждала остаться. Какой смысл для нее возвращаться домой? Ей там просто нечего делать.

Еще несколько нервных ударов по клавишам компьютера. Арлекин мог бы без труда пройти квалификационный тест на скорость печати десятью пальцами, размышляла Фрэнки, все еще злая на одно из модных кадровых агентств в Сохо, которое вообще не разговаривало с людьми, способными печатать только двумя пальцами. К счастью для работников агентства, у них вовремя зазвонил телефон, а то бы она показала им, что еще она может делать двумя пальцами.

Наконец Арлекин прекратил свои упражнения, проставил в ее паспорте печать, исчеркал страницы какими-то неразборчивыми каракулями и что-то скрепил внутри с помощью степлера.

— Отдыхайте в свое удовольствие.

За все время его лицо ни разу не поменяло выражения. Фрэнки улыбнулась с облегчением. Ей не придется отправляться домой следующим же рейсом.

Ожидая получения багажа, она вытащила из косметички маленькое зеркальце и, повернувшись к свету, начала себя разглядывать. Господи, да она выглядит лет на восемьдесят! Пребывание в герметичном салоне и регулярные алкогольные возлияния последней недели сделали свое дело: безобразно высушили кожу и превратили глаза в крошечные поросячьи щелочки. Ее настроение от этого не улучшилось. Как получается, что знаменитости всю жизнь только тем и занимаются, что путешествуют по миру, проходят через все эти международные аэропорты, и при этом ухитряются оставаться сногсшибательно прекрасными, в безупречных шмотках и черных очках и с кожей свежей и увлажненной? Вот она пережила единственный трансатлантический перелет — и ее лицо уже выглядит словно вымороженное.

Поворачивая зеркальце то так, то этак, чтобы получше разглядеть, остались ли у нее хоть какие-нибудь признаки скул, она вдруг поймала в поле зрения уже известного ей ужасного американца, который смотрел на нее с противоположной стороны багажной карусели. Потрясенная, она быстро захлопнула пудреницу, всеми силами души желая тоже иметь сейчас под рукой пару черных очков. Впрочем, ей подошла бы любая форма маскировки, лишь бы оставаться неузнанной (даже несмотря на то, что она и так была мало на себя похожа). Она снова вернулась к своему обычному рассудительному, трезвомыслящему состоянию, и воспоминания о том, как она рулила, крича и брыкаясь, через весь аэропорт Хитроу на украденной тележке, заставили ее съежиться от унижения. Ничего удивительного нет в том, что этот парень теперь на нее глазеет. Наверное, он подумал, что она таким дурацким способом решила к нему подъехать.

Стараясь игнорировать его взгляд, Фрэнки с демонстративной решительностью схватила свободную тележку — в конце концов, она теперь не где-нибудь, а в Соединенных Штатах! — и подъехала к тому месту, где ожидалась выдача багажа. Чем быстрее она отсюда уедет, тем лучше. Раздался сильный удар, и первый чемодан выехал из-под шторок конвейера. Его черные виниловые бока просто распирало от гордости. Господи, да это же ее чемодан! Фрэнки стояла как громом пораженная. За все те годы, что она путешествовала самолетом, она всегда оказывалась в числе последних, кто получал с конвейера свой багаж. Как правило, ей приходилось подолгу высматривать на ленте конвейера свои лыжи или особую коробку с надписью «Кантовать с осторожностью» и с тоской, раз за разом, кружить вокруг быстро пустеющей багажной карусели, когда большинство пассажиров одного с ней рейса успевали давно уже покинуть не слишком приятное место под названием аэропорт. Никогда еще ей не приходилось чувствовать себя в такой выигрышной позиции, когда ее багаж пересекал финишную прямую первым.

Фрэнки почувствовала, что удача к ней возвращается. Она решительно выступила вперед и быстро схватила свой чемодан. Еще некоторые таможенные формальности, а дальше — только следовать по указателям к выходу. И вот наконец скользящие автоматические двери открылись — и перед ее глазами внезапно предстала толпа галдящего народа, висящего на железных заграждениях, держащего в руках таблички с именами или букеты цветов. На какое-то мгновение ей захотелось, чтобы среди встречающих был Хью, но она тут же себя одернула. С Хью теперь покончено раз и навсегда, она должна о нем забыть.

Стоя в толпе, Фрэнки поднималась на цыпочки и пыталась окинуть взглядом все пространство зала ожидания поверх людских голов. Никаких признаков Риты. Может, она просто запаздывала, а может, вообще не получила ее послания. А может, все еще хуже…

Фрэнки лавировала среди сплошь загорелых людей, одетых в майки и шорты, с очками «Персоль» на носу, позванивающих автомобильными ключами, разговаривающих по мобильным телефонам, попивающих из гигантских бутылок кока-колу. Все здесь было громадным, ярким и шумным. Коллективный шум голосов охватывал ее со всех сторон и кружил голову, как стихия. Странно было слышать одновременно столько голосов, говорящих с американским акцентом, как будто она внезапно оказалась на киносеансе. Того и гляди, откуда-нибудь выскочит Мэл Гибсон со смертельным оружием в руках.

Подойдя поближе к затемненным окнам аэропорта, она прислонилась к стене, и на нее с улицы тут же подул поток воздуха — по сравнению с кондиционированной прохладой внутри здания он казался горячим и влажным. Ее начало клонить ко сну. Нарушение суточного ритма вступало в свои права на полную катушку. Ей захотелось, чтобы Рита поторопилась. В то же время она понимала, что подобные надежды напрасны. В смысле времени Рита всегда была вещью в себе. Вполне возможно, что она не появится здесь в течение нескольких часов…

Но как только ее посетили столь малоприятные мысли, она тут же услышала знакомый голос. Как правило, все эти приемчики и словечки вызывали в душе Фрэнки бурю отвращения, но тут она восприняла их, как музыку.

— Ю-у-у-х-у-у!

Слово громко разносилось по залу, эхом отскакивало от стен, напоминало взбесившиеся часы с кукушкой.

— Ю-у-у-х-у-у! — раздалось уже ближе, и тут, как в библейской притче, людские волны расступились, и среди них выступило нечто огненнорыжеволосое в вельветовых шортах и на платформах высотой в три дюйма.

— Блин, извини, что опоздала. На дорогах просто столпотворение!