Бульвар Заходящего Солнца был битком набит машинами, и им пришлось двигаться черепашьим шагом бампер к бамперу с роскошными лимузинами, беспомощно наблюдая при этом, как огни светофора по многу раз переключаются с красного на желтый и зеленый, а потом снова на красный. Фрэнки прижала нос к затемненным окнам серебристого «Мерседеса» Дориана и рассматривала стоящие по обочинам огромные рекламные щиты.

Почему, ну почему она согласилась ехать на этот праздник? Почему вместо этого она не отправилась в комнату Риты, не надела пижаму и не свернулась калачиком на кровати рядом с Фредом и Джинджером? Почему она сидит теперь здесь, вся разнаряженная, в самом лучшем своем черном платье и на высоких каблуках, и лицо ее, распухшее от слез и покрытое пятнами, скрыто под надежной броней из тонального крема и суперсовременной туши для ресниц? Она посмотрела на Риту и Дориана, сидящих на переднем сиденье, — Рита курит сигарету, Дориан болтает по висящему на его ухе мобильному телефону и одновременно накладывает гель на остатки своих волос. Было воскресенье, восемь часов вечера. В Лондоне теперь четыре утра следующих суток, и Хью наверняка еще спит. Как она ни старалась, но не могла отогнать от себя это желание оказаться сейчас рядом с ним, прижаться к нему как можно крепче…

… — Ну наконец-то, черт подери, мы, кажется, тронулись с места!

Воспользовавшись первой же возможностью проскочить на зеленый свет, Дориан нажал на газ. Шоссе впереди представляло собой сплошной поток габаритных огней: белых передних и красных хвостовых, и этим оно разительно отличалось от абсолютной, прямо-таки призрачной пустоты близлежащих тротуаров. Фрэнки вертела головой, пытаясь обнаружить на них хоть какие-нибудь признаки пешеходов, но не обнаружила. Возможно, потому, что их здесь просто не было. Все население Лос-Анджелеса передвигалось исключительно на колесах. Каждый куда-нибудь ехал — фактически или метафорически, вверх или вниз, но никто не сидел на месте.

Вместо пешеходов Фрэнки увидела пару освещенных неоном кафе, три винных магазина, снятый с рельсов железнодорожный вагон, который теперь служил уютным ресторанчиком, и огромную рекламу «Мальборо». Фрэнки покосилась на это грубое напоминание о неприятном инциденте в аэропорту и уже собиралась снова начать взвинчивать себя с помощью бесконечных сожалений, как вдруг ее внимание привлек огромный, импозантного вида отель, освещенный рядами фиолетово-голубых прожекторов. Отель маячил у них прямо перед носом, и, когда они подъехали к нему ближе, Дориан резко свернул направо, и они направились по узкой дорожке, обрамленной колоссальными, шелестящими на ветру пальмами, прямо к нему.

У дверей сновала целая армия одетых в униформу швейцаров, которые деятельно занимались высадкой гостей и размещением на стоянке автомобилей. Оказавшись внезапно под ослепительным светом прожекторов, Фрэнки задрожала, как испуганный кролик, голова ее закружилась от переизбытка света и неожиданных впечатлений. Перед ее глазами проплывал нескончаемый поток «Роллс-ройсов», «Феррари» и других лимузинов. Разглядывая их, она заметила, что дорога под их колесами и вправду искрится. Покрытие подъездной дороги состояло из смеси асфальта и каких-то искрящихся камушков, похожих на миллионы миниатюрных звездочек. Только в Ла-Ла можно увидеть звезды под ногами!

Между тем при входе в отель собралась огромная толпа народа. Тонюсенькие девушки в джинсах, «роковые женщины» с огромными прическами на головах и в костюмах от Гуччи, загорелые мужчины с квадратными челюстями — все пытались прорваться в отель. Вышибала размером с динозавра, работающий под «героя универсального жанра», ловко отражал их атаки и беспрерывно что-то кричал в висящий у него на ухе телефон. Он был очень похож на Майка Тайсона. А может, это и был Майк Тайсон? — подумала Фрэнки.

Решив, что ей тоже придется ждать своей очереди в толпе наряду со всеми, она оглядывалась в поисках места, где бы ей лучше всего пристроиться. Ей не хотелось выглядеть так, словно она жаждет куда-то прорваться.

— Простите, — спросила она какого-то блондина лет двадцати с небольшим, стоящего неподалеку от нее, — это конец очереди?

— Очереди? — переспросил блондин, который выглядел именно так, как и должен выглядеть блондин двадцати с небольшим лет в Лос-Анджелесе. Он нахмурил лоб, как будто не понимал, о чем идет речь.

— Ну, да, очереди, чтобы попасть внутрь.

Блондин выглядел озадаченным. Юная особа, которую он обнимал за восемнадцатидюймовую талию, ему помогла:

— Она имеет в виду очередь, как на матче, душка. — В глазах блондина мелькнули веселые огоньки. Девушка тоже явно от души веселилась. — О, разумеется, милочка, — обратилась она к Фрэнки, — это очередь на вход.

Казалось, после этих объяснений они оба пришли просто в неописуемый восторг. Блондин, который до этой минуты вел себя, как степенный и гордый дедушка, сопровождающий внучку на великосветский раут, а вовсе не как легкомысленный бойфренд, каким он на самом деле и являлся, тут тоже расхохотался во все горло и показал ряд ослепительно белых, флюоресцирующих зубов стоимостью не менее чем в пятнадцать тысяч долларов. Ослепленная его зубами, Фрэнки в ответ только беззвучно кивнула.

… — Ю-у-у-х-у-у!

Второй раз за сегодняшний день этот возглас. Фрэнки начала изо всех сил вертеться на одном месте и вставать на цыпочки, чтобы получше разглядеть толпу. У дверей, в самом начале очереди она заметила Риту, которая подавала ей энергичные знаки обеими руками, то есть махала ими, как мельница. О господи! Фрэнки похолодела от ужаса. С Ритой всегда одно и то же. У нее просто талант везде прорываться без очереди, будь то на почте, на автобусной остановке или в баре. А Фрэнки всегда покорно двигалась у нее в фарватере, сгорая от стыда и пытаясь не замечать тех грязных взглядов, которые бросали ей вслед другие разъяренные граждане.

Чувствуя себя, как в ловушке, она начала нервно продираться сквозь толпу, которая тут же занялась гаданием вслух, в каком фильме они могли видеть эту актрису. Может быть, у Квентина Тарантино? Или у Спайка Ли? Ах, нет, скорее всего у Спилберга! Да нет, что вы, вряд ли! Не в силах идентифицировать ее ни с одной актрисой, они в упор рассматривали ее с ног до головы и шепотом обсуждали ее внешность. Да уж, с такими сиськами и зубами она скорее всего англичанка. И снималась, наверное, у Мерчанта Айвори или, что более вероятно, у Кена Рассела. В конце концов, должна же она быть кем-то — иначе ее вряд ли включили бы в гостевой список!

— Давай, давай, поторапливайся, наивная дурочка. Мы проходим вместе с Дорианом. — Словно спасая утопающую, Рита крепко схватила Фрэнки за руку и втащила ее в двери отеля. Фрэнки чувствовала себя в полной растерянности.

— То есть как?

— А вот так! — Рита скорчила одну из своих сценических гримас. — Мы должны сюда войти — и мы входим.

— Но каким же образом? — Фрэнки все еще не могла уловить суть происходящего.

— Черт подери, я не знаю, каким образом! — прошипела Рита, начиная терять терпение от бессмысленных вопросов Фрэнки. — Какое, к чертям собачьим, это имеет значение? Мы вошли? Вошли! Что еще тебе надо? — Ее слова звучали так, словно они были парочкой банковских грабителей, которые только что взломали сложную систему сигнализации и теперь собираются урвать изрядный куш. — Пошли, пошли! — Рита больше не собиралась отвечать на всякие дурацкие вопросы Фрэнки. Одетая в весьма откровенный, облегающий топ с люрексом и соответствующую мини-юбку, она решительно потащила подругу через мраморный холл. По контрасту с ней Фрэнки была во всем похоронном: черное платье, черные колготки, черные туфли. Несмотря на все бодрые разговоры с Ритой, она все еще скорбела по своей любви к Хью.