Антон решительно поднялся и пошел по направлению к дорожке, ведущей от пляжа к бару, где над стойкой на полках призывно красовались бутылки со всеми мыслимыми и немыслимыми напитками. Ральф покосился на Бритту, потом посмотрел на море, перевел взгляд на небо, встал, еще раз глянул на жену и, заметив, что та увлечена чтением журнала «Home and Garden», осторожно последовал за русским искусителем.

— Ауфидерзейн, — с издевкой бросила ему вслед Бритта.

В баре друзья заказали по «Маргарите». Потом по рюмке «Дон Хулио».

Прежде чем сделать заказ, Антон, по своему обыкновению, вступил в диалог с барменом, обсудил с ним текущее международное положение. Бармен поругал американского президента и его политику в регионе, похвалил Путина за то, что он «tough guy»[6], а Антон внимательно его слушал, кивая. С этого момента в сознании бармена Антон и Ральф превратились в «своих» клиентов, обслуживать которых следовало в первую очередь.

— Как же тут шикарно, — потянувшись на барном стульчике, воскликнул Ральф. — Жалко, что нам скоро улетать. Надо будет запастись мелочью…

— Зачем?

— Чтобы бросить монетку в океан. Есть такая примета: чтобы через год вернуться туда, где тебе было хорошо, надо бросить в воду монетку.

— А если бросить в воду пятьсот евро, можно вернуться сразу же?

Ральф рассмеялся и попытался перевести шутку заинтересовавшемуся возникшим оживлением бармену.

— Ральф, — поинтересовался Антон, — ты никогда не думал о том, что хорошо было бы иметь возможность проживать несколько жизней вместо одной? Но чтобы обязательно помнить все предыдущие и не совершать ошибки дважды.

— Нет, — честно признался Ральф. — И потом… Мы и в одной-то жизни совершаем несколько одних и тех же ошибок. И ничего. Живем.

— А я думал, — признался Антон.

— Это возрастное.

— Не исключено. Вот сегодня наблюдал за парнем, что раскладывал на пляже для нас шезлонги… Сколько ему? Лет семнадцать? Он, небось, завидует нам с тобой и всем этим жирным туристам. А ведь это мы ему должны завидовать. Он по пляжу вприпрыжку скачет, на свежем океанском воздухе. Работа — минимум ответственности. Вся жизнь впереди. Какие еще гаджеты человечество изобретет до того, как ему исполнится пятьдесят? На Марс полетит. Голограммы, а может, даже телепортация…

— Мне кажется, брат, это все чисто Russian shit[7]. Как с Достоевского пошло, так вы все думаете о вещах, не имеющих никакого прикладного значения. И тратите на это полжизни.

— И это не исключено, — согласился Антон. — Но человек ведь не машина, он не может быть все время практичным. Особенно на отдыхе.

— А что с тем французом, которому я рекомендовал к тебе обратиться в Москве? Ну который…

— Который клад ищет? Да нормально все. Я ему помогу, потому что меня уже тяготит однообразие моей жизни. Рита почти всегда отсутствует. Если бы любила по-настоящему, бросила бы свою дурацкую работу. До сих пор не понимаю, как я повелся… Эта история с «Аненербе» и риск… Помнишь, сколько всего мы с тобой пережили?

— Антон, ты же знаешь, — кивнув, изрек Ральф назидательным тоном, как он любил делать, когда речь шла о культурологических различиях между народами, — для немцев работа имеет первостепенное значение. Если Рита любит работу, это вовсе не значит, что она не любит еще и тебя.

— Ну ты и сказал! — Антон жестом попросил бармена налить еще два шота текилы. — «Еще и меня». Бред это все. Если женщина любит, то ей работа становится, как у нас говорят, по барабану.

— А?

— Извини, что по-русски, но по-английски такое не скажешь.

— Тебе давно пора выучить немецкий.

— А тебе — русский.

— Мне-то зачем? У меня нет русской подруги.

— А мог бы и завести. Помнится, в Москве или Воронеже, когда искали следы твоего дяди, ты весь был в дикой ажитации от местных красоток. Кстати, у многих точно есть и немецкая кровь, потому что царь наш, Петр Алексеевич, кого только туда не заманивал строить наш первый русский флот.

— Ага, давай еще при Бритте об этом расскажи! Так что, значит, решил помочь моему знакомому?

Антон кивнул.

— Мне сегодня странный сон приснился, — перескочил он на другую тему. — Будто мы с тобой поехали на экскурсию в Мексику, в Ушмаль, на пирамиды глазеть, забрались на пирамиду Волшебника… Я даже не знаю, что это такое и есть ли там такая пирамида… А слезть с нее никак не можем. Будто бы нас с тобой собираются принести в жертву страшные существа в масках. А ты в меня пальцем тычешь и кричишь: «Это он виноват, его кусайте, его! Не меня!» И почему именно «кусайте»?

— Ты, часом, накануне не смотрел «Апокалипсис» Гибсона?

— Да я вообще не смотрел этот твой «Апокалипсис»! Короче, существа в масках… Ральф, ты сбил меня с мысли. Погоди… — Антон нахмурился. — Вспомнил! На одном из этих существ была треуголка. Точь-в-точь как у Наполеона. По-моему, на ней даже был его знак, литера «N». Ты сны толковать не умеешь?

— Ну если во сне наступишь на коровью блямбу, то это к деньгам, — Ральф пожал плечами. — Другим приметам я значения не придаю.

— Смешно. Насчет денег — это добрые люди придумали для утешения лузеров. Но я заметил: если мне снится кто-то из сильных мира сего или что-то, с ними связанное, это обязательно к неприятностям. Причем не только личным, но и глобальным.

— Да? — удивленно переспросил Ральф. — Приведи пример.

— Как скажешь. Перед тем как меня объявили в розыск…

— В связи с Тунгусским метеоритом или еще тогда, в Мюнхене?

— Нет, не в Мюнхене… Это связано со скрижалями. Так вот, короче, мне снился Путин. Мы сидели с ним в ресторане, я ему что-то с жаром доказывал, не помню, что конкретно, а он меня отчего-то успокаивал. А потом, когда уже расставались, руку пожал и на ушко говорит: «Вообще, хотел тебе сказать вот что: спасибо тебе за то, что ты все это делаешь. Если что надо будет, обращайся». Потом строго посмотрел на помощников и добавил: «Только напрямую, не через них. Эти не помогут и ничего не передадут, они страсть какие у меня все ревнивые».

— Любопытно. И ты обратился?

— К кому?

— Ну, проснувшись, к Путину вашему обратился?

Антон вздохнул с досадой.

— С человеком, который все переводит в шутку, нет смысла о серьезных вещах беседовать. С тобой можно болтать ни о чем, как вы любите в Европе. «Хау ар ю», «Лонг тайм ноу си», «О, изнт зис лавли» и все такое. Хорошо еще, мы тебя успели научить выпивать культурно до того, как ты обрек себя на добровольное рабство, женившись.

— Стоп, Антон, — с укоризной в голосе возразил Ральф. — Я же тебе подбрасываю интересное дело в Москве. Просто ты сам рассуждаешь о мистических совпадениях, которые с реальной жизнью ничего общего не имеют. Путин ему приснился… Мне вот Ангела Меркель не снится. Она некрасивая, к тому же была в юности коммунисткой в Восточной Германии. А я не люблю людей, которые так резко меняют свои убеждения. Зато мне иногда снится наша победительница в конкурсе «Евровидение». Только не помню, как ее зовут.