— Не только поэтому, — сказал я серьёзно. — Инесса в принципе перестала меня устраивать, как жена, как женщина, как человек. Раньше её глупость казалась мне чем-то забавным. Она смешила и веселила меня. На неё пускали слюни все мужики, когда мы вместе выходили в свет. Она не обременяла меня, была чем-то вроде предмета интерьера. Но этот предмет вдруг перестал приносить пользу, а вместо этого, лишь вредит и вредит. С каждым новым разом этот вред становится больше. Я последние полгода собирал на неё компромат, чтобы она не получила от меня ни копейки денег после развода. Но я уверен, что Инесса недолго будет вести нищенское существование. Кто-то, да подберёт её. Но это будет уже не моя проблема.

— А вы жестоки, — пробормотала Наталья.

— Жесток? — удивился её суждению. — Ну что ж, раз вы так считаете, то знайте, Наталья — я неспроста позволил вам услышать мой разговор. Люди, что находятся в моём окружении либо верны мне и преданней собаки и тогда я соответственно к ним отношусь, либо, я их уничтожаю, если кто-то, неважно кто, решил сделать из меня идиота, и не дай Бог, решил навредить мне, а теперь, ещё и моему ребёнку.

— Вы считаете, я могу навредить вам или сделать из вас… идиота? — в её голосе послышались обиженные и недовольные нотки.

— Я этого не говорил. Не искажайте мои слова. Я всего лишь вас предупредил, что, если вдруг, вам в голову придёт некая дурная мысль, просто знайте — я не прощаю ошибок и не даю людям второго шанса. Никому и никогда.

— Даже себе? — упрямо спросила она.

Я долго молчал, глядя ей в глаза и сказал:

— Даже себе.

Наталья открыла было рот, чтобы мне что-то сказать, как вдруг, Диана всхлипнула, громко закричала, а потом малышку начало рвать.

— Диана! – закричала Наталья испуганно.

— Что с ней? — я вскочил с кресла и упал на колени перед кроваткой, на которой с Дианой происходило что-то страшное.

Наталья дала попить ей воды и рвота прекратилась.

— Я… Я не знаю, что с ней… — испуганно заговорила Наталья. — Сколько нам ещё лететь?!

Диана часто дышала. Детское личико покрылось испариной. Она стала бледной.

Наталья посмотрела мне в лицо. В её глазах плескался животный страх, билась в истерике паника. Внешне, девушка старалась держать себя в руках, но только один Бог ведает, что сейчас переживала её душа.

— Мы летим всего двадцать минут. Остался ещё час и сорок минут.

— Господи… Пусть всё будет хорошо, — пробормотала Наталья дрожащим голосом. — Дианочка, солнышко моё, держись. Держись, моя сладкая. Прошу тебя, родная.

Она поцеловала её лобик, пухлые щёчки.

— Она горячая… — произнесла девушка испуганно.

— Всё будет хорошо… — сказал я, как вдруг, моя дочь, моя малышка, что едва появилась в моей холодной и промозглой жизни, потеряла сознание.

«Теперь я знаю, сколько длится вечность».

Наталья

«Один час и сорок минут… Пытка, самый страшный ад и душевные муки – вот что я испытала за это бесконечно долгое время полёта».

Марина, бортпроводница на самолёте Макара, имела медицинское образование. Эта молодая женщина теперь для меня и Дианы стала настоящей спасительницей. Она была в курсе состояния здоровья моей малышки, и быстро оценив ситуацию, мгновенно приняла меры.

У Дианы поднялось давление, но мы с ним справились.

Но радоваться не пришлось.

Диане было плохо. Моя малышка весь полёт тихонько плакала, сил даже на слёзы у крохи не было. Диана страдала, но никто из нас не мог ей должным образом помочь.

Это убивало меня изнутри, чувство вины душило и терзало. Я не знала, что мне делать, чтобы моя малышка больше не страдала.

Мне кажется, что лучше б я сама прошла через всё это, чем моя маленькая девочка.

Когда Диана замолкала и вместо плача, тихо поскуливала, мне становилось страшно, что вот сейчас она снова потеряет сознание, но Марина, находясь, всё время рядом с нами, контролировала её состояние.

«Спасибо тебе, Марина…»

Вы даже представить не можете, через что мы прошли за этот час и сорок минут. Бессилие и полное понимание, что ты не можешь помочь, не можешь забрать у ребёнка её страшную болезнь, это сводило с ума.

Раз за разом, у меня в голове крутилась яростная мысль: «Да разве можно посылать на маленьких деток такие испытания?! Зачем кто-то там наверху терзает их хрупкие и неокрепшие души и тела?! Какова цель этой пытки?!»

Больно смотреть на то, как страдает твой ребёнок и так хочется местами поменяться и отдать своей малышки все свои силы, до самой капельки, чтобы она выздоровела, снова улыбнулась и весело засмеялась, сказала «мама» и неуклюже поднявшись на ножки, снова побежала…

«Но нет, чуда не происходит, и моё сердце продолжает гореть, а душа рыдать и рваться на части».

Я прижала к щеке ладошку своей малышки и вместе с ней тихо плакала.

Железный обруч ужаса стиснул мою грудь, и мне было тяжело дышать.

«Но мне сейчас нельзя раскисать. Я должна оставаться сильной. Ради Дианы».

Макар, хмурый и казалось, даже злой, сел рядом.

— Иди сюда, – шепнул он.

Макар просто взял и приобнял меня одной рукой за плечи, прижав к себе. Другой, он ласково гладил Диану по тёмным волосам. Я вдруг почувствовала себя так, словно вернулась в родной дом.

— Всё будет хорошо… — шептал он. — Вот увидишь, Диана поправится. Она моей крови, а значит, сильная.

Его присутствие и слова вселяли веру и надежду. Но это всё будет потом, а сейчас… моя малышка страдала. И это было ужасно.

Мне кажется, время никогда не тянулось настолько медленно, как в данный момент, но к счастью, всё рано или поздно заканчивается.

Наш самолёт приземлился в аэропорту Берлина, где нас уже ожидали врачи клиники и вертолёт.

«Света, ангел наш, помоги своей дочурке, помоги Диане».

Наш доктор, Колман фон Айхенвальд, не принял результаты ранее проведённых обследований и всю диагностику они в срочном порядке начали проводить заново.

«Боже мой, там ведь столько анализов!»

Но я зря волновалась, за мою малышку взялись серьёзные врачи и трансплантологи.

Нам очень повезло, что у Дианы не случилось острой почечной недостаточности. Так сказал доктор.

После детального осмотра малышки, которой были даны успокаивающие и поддерживающие препараты, Айхенвальд попросил нас пройти в его кабинет.

— Макар, я не оставлю Диану здесь одну, — сказала мужчине.

— Наташ, не волнуйся, за ней присматривают мед. сёстры. И это ненадолго. Айхенвальд расскажет нам, что нас ждёт. Но если хочешь, то оставайся, я потом тебе передам его слова и…