Женя закрыла глаза. Собралась с силами и сказала то, чего никогда не произносила с той самой кошмарной ночи:

— Нет у меня никакого сына. Девять лет тому назад, восемнадцатого мая, в восемь утра двадцать две минуты я родила дочь.

Спустя полчаса Вера и Женя сидели на белом кожаном диване в холодном стерильном пространстве. Женя говорила без умолку все эти тридцать минут, боялась замолчать, словно если она хотя бы на минуту сделает паузу в горячечной речи, случится что-то страшное и непоправимое.

Женя просмотрела документ от и до. Все совпадало вплоть до времени рождения. Но этого не могло быть просто потому, что быть не могло.

— Я родила ее в семнадцать лет… — взволнованно вспоминала Женя, и жуткие события той ночи оживали перед глазами.

— Его, — автоматически поправила Вера.

— Его, впрочем, нет, я уверена, что у меня дочь. Даже не сомневалась… Мне только-только исполнилось семнадцать, ночью начались схватки, чувствовала я себя плохо, та женщина в больнице все время на меня кричала, казалось, что я просто ее отвлекаю. Роды были стремительными, ребенка сразу же забрали, она пробормотала, что у меня дочь.

— Возможно, женщина обманула? Вы помните, как звали врача? В каком роддоме вы рожали? Вероятно, можно поднять архивы.

Женя бросила на нее настороженный взгляд.

— Не надо поднимать архивы. Какая у Левы группа крови?

— Вторая, резус-положительный.

Женя даже рассмеялась, несмотря на всю трагичность ситуации.

— У меня тоже.

— Вот видите!

Женя встала и начала нервно мерить шагами пространство, она так побледнела, что почти сливалась с окружающей ее белизной стен и мебели. Чуть повысила голос.

— Да ничего я не вижу! У половины земного шара точно такая же группа и такой же резус. Да, есть мальчик, который родился в то же время и в том же месте, что и моя дочь, но это еще ничего не значит! Я не знаю, почему в документе мое имя. Возможно, это какая-то ошибка.

— Кто еще знает про ребенка? — вдруг прервала поток ее излияний Вера.

Женя остановилась, словно наткнулась на невидимую преграду, бросила взгляд на Веру.

— Никто.

— Как — никто? А ваши родители, а отец ребенка, в конце концов!

— Нет у меня родителей, а у ребенка отца, — отрезала Женя и снова села, подтянула под себя ноги и обхватила их руками. Несмотря на теплую весеннюю ночь, ее начало знобить. Нужно было выставлять гостью и немедленно ложиться спать.

— А где ваши родители? — робкая хрупкая Вера проявила удивительную настойчивость. У Жени не нашлось сил ей сопротивляться. Ей казалось, что все произошедшее уже давно забыто, в какой-то момент ей даже удалось все вытеснить из памяти и убедить себя, что все это произошло в другой жизни с другим человеком, но не с ней. А сейчас все вернулось вновь и так сильно кровоточило, что Женя оказалась к этому не готовой. У нее дрожали руки, голос, и она боялась, что сейчас просто расплачется. Пора было заканчивать всю эту историю. Что прошло, то прошло. В этом ее убедил психолог. Уговаривал долгие семь лет.

— Я выросла в детдоме, забеременела случайно, отца ребенка больше никогда не видела, младенца отдала, — скороговоркой ответила она заученную версию. — В семнадцать лет я была не в состоянии о себе позаботиться, что я могла дать ребенку? — Она бросила взгляд на Веру и поняла, что все это вовсе не аргумент для этой женщины. Такие, как она, умрут, но родное дитя никому не отдадут. Возможно, поэтому они всегда с таким трудом рожают. Или не рожают вовсе. Она опустила ноги, выпрямила плечи и посмотрела Вере прямо в глаза.

— Я не оправдываюсь. Просто рассказываю, как все было. Я родила дочь, написала от нее отказ, надеюсь, что она попала в любящую семью и ей там хорошо. А сейчас извините, я очень сочувствую вашему горю и могу дать немного денег, если это как-то поможет. Но больше я ничего сделать не могу. У меня был тяжелый день, и я очень устала. Так что, если вы не возражаете…

Она встала, красноречиво давая гостье понять, что прием окончен. Вера тоже встала и заколебалась на какую-то долю секунды.

— Вы ведь не одна тут живете?

— Что? — На какую-то секунду ей снова удалось выбить Женю из равновесия. — Нет, я живу со своим любимым человеком.

— И он не знает, что у вас есть ребенок, не так ли?

Женя промолчала и тяжело посмотрела на Веру. Та могла не продолжать, Женя прекрасно поняла, к чему она клонит.

— Даже не думайте, — предупредила девушка.

— Вы не оставляете мне выбора. Я мать и буду бороться за своего ребенка до последнего. Если вы не хотите, чтобы ваш любимый человек узнал про ребенка, вы поможете мне с операцией Левы.

Женя попыталась вспомнить все, что когда-либо слышала или читала о шантажистах. Главное, не поддаваться.

— Он в курсе и все мне простил, — она широко улыбнулась.

— Ну что же, тогда, возможно, он сумеет помочь, — Вера пожала плечами и, прихватив свою жалкую дерматиновую сумку, направилась к выходу. — Я обязательно узнаю, кто прописан в этой квартире, большого труда это не составит. А уж с нынешними социальными сетями так тем более. Вы ведь наверняка повсюду выкладываете фотографии своей счастливой жизни.

Женя смотрела в спину уходящей незваной гостьи и испытывала целую гамму эмоций. От слепой ярости, когда хотелось схватить Веру и выбросить ее из квартиры, до невольного восхищения — кто бы мог подумать, что у этой колхозницы хватит духа противостоять ей, Жене. Еще так нагло и вызывающе.

— Постойте! — Женя закусила губу.

Вера остановилась, но не оглянулась.

— Я… Я посмотрю, что я смогу сделать. Но мы должны договориться. После того, как я помогу, вы забудете о моем существовании навсегда.

Вера обернулась и с удивлением посмотрела на Женю.

— Еще одна сделка с собственным ребенком?

— Прекратите, — тихо попросила Женя. — Мне просто жаль вашего сына.

Вера молча кивнула и направилась в коридор. Обулась и, не прощаясь, вышла. Женя аккуратно прикрыла за ней двери. Прислонилась к створке и сползла на пол. Обхватила голову руками.

Этот мальчик чужой. Чужой. Это не ее ребенок. Группа крови, даты, документы — все это просто совпадения. Но что, если вдруг? Нет, она даже думать об этом «вдруг» не будет. Она точно знает, что родила дочь. Она в этом уверена. Всегда знала, что у нее девочка — форма живота, тяга к сладкому, да и та тетка сказала.

Да, она поступила мерзко, отдав дочь чужим людям. Но прошлое должно оставаться прошлым. Хотя, возможно, появление этого больного мальчика — это та самая пресловутая плата за содеянное? И ее надо воздать? Она сейчас поможет этому мальчику, а кто-нибудь когда-нибудь протянет руку помощи ее дочери. Бред. Бред, как есть.