Девочка уселась на коленях деда, оказавшегося не таким уж и старым. Она таращилась то в иллюминатор, где периодически мелькали яркими россыпями огни городов, над которыми пролетал самолет, то украдкой смотрела на собеседника своего деда. И тут Крячко узнал много интересного об отдыхе в Таиланде. Что в этой стране не надо верить тому, что видишь. Не надо торопиться с выводами, пока не поймешь тайцев, пока не проникнешься их мировоззрением.

– Вы знаете, что тайцы с непониманием, с ужасом и даже некоторой скорбью смотрят на то, как мы загораем?

– Так боятся солнца? – попробовал предположить Крячко.

– Не солнца. Для них белый цвет кожи – это подарок богов. Это почти сверхъестественное явление, а мы с ним так обращаемся, пытаемся лежать под солнцем и делать белую кожу смуглой. Им этого не понять. У них просто культ белой кожи. Но не путайте это с культом европейцев.

– А-а, я уж думал, что они нас так боготворят.

– Ничего подобного. К нам тайцы относятся с некоторой даже прохладцей. Если можно сделать вид, что таец вас не понимает, он обязательно сделает такой вид. И не потому, что нас не уважают, нет, просто так можно меньше работать, меньше суетиться. А если говорить об уважении, то они сами к себе относятся с большим уважением. Для них каждый таец по сравнению с европейцем – роднее некуда. Учтите это, например, на улицах, если вздумаете брать машину напрокат или угораздит вас попасть под машину аборигена. Любой полицейский встанет на сторону тайца, даже если его вина будет очевидной. Вы всегда будете виноваты в происшествии.

– Да, это похоже на то, что мы летим в чужой монастырь с непонятным для нас уставом, – покачал головой Крячко.

– Привыкнете, – пообещал мужчина, поглаживая внучку по голове. – Главное, общайтесь больше с гидами, с представителем турфирмы. Эти больше на нашей стороне, все-таки они на нас деньги зарабатывают. И не удивляйтесь, и не делайте поспешных выводов на улицах. Да, у них великолепные дороги и сплошь дорогущие машины. Просто страна миллионеров! Вы увидите еще, что чаще всего такие дорогие машины, как «Тойоты», «Лексусы», по большей части пикапы, стоят возле лачуг. Да, да! Именно лачуг в прямом смысле слова. Или лачуги на столбах, для защиты от змей, или лачуги на воде. И это не от бедности, это мировоззрение такое. Они не делают культа из жилища. У них большим уважением пользуется не тот, у кого дом дороже, а тот, кто сохранил дом своего отца, деда, своих предков. Если удастся заглянуть внутрь, то вы поймете, что дома пусты.

– В смысле? – опешил Крячко.

– В прямом. Пустые комнаты, голые стены. Видите ли, по их каким-то верованиям, нельзя готовить в доме еду. Да и к еде они относятся очень легко. Питание у них вполне обычное – рис, рисовый хлеб, овощи и фрукты. Вам еще гиды расскажут, что тайцы – одна из самых здоровых наций, и нет заболеваний костей, радикулитов всяких. У них очень здоровый кишечно-желудочный тракт. Они живут и радуются жизни и совсем не мучаются от недостатка благ цивилизации. Иной взгляд на мир, на жизнь, на сущность. Очень спокойная и здоровая нация. А мы для них… ну как бы вам это сказать, минимальное неудобство, потому что государство должно же как-то зарабатывать деньги. Они нас терпят, но беззлобно, по-доброму, снисходительно.

– М-да, – засмеялся Крячко, – я как-то все это немного иначе себе представлял. Я же раньше только в Европу ездил отдыхать.

– Да, это вам совсем не Европа, – усмехнулся мужчина и потрепал внучку за толстые щечки. – Правильно я говорю, Машка, не Европа?

– Не Евлопа! – радостно подтвердила девочка.

Да, теперь придется покупать полуфабрикаты, толкая перед собой тележку, думал Рукатов. До закрытия супермаркета оставалось всего полчаса, и стоило поторопиться. Можно эти две с небольшим недели питаться в кафе, но Николай Иванович не очень любил это. Иногда можно, в виде праздничного мероприятия или для делового общения. Но постоянно питаться в кафе так же неуютно и тягостно, как дома ходить постоянно в костюме и галстуке. Для Рукатова прием пищи был чем-то интимным, глубоко личным, и очень хотелось, возвращаясь в родные стены усталым, поесть в спокойной домашней обстановке. И чтобы работал свой телевизор, над головой горел знакомый абажур, и пахло вокруг домом, а не санитарной обработкой полов общепита.

Медленно обходя холодильные витрины, Рукатов выбирал мясные и рыбные продукты. Он ловил на себе заинтересованные взгляды женщин. Наверное, сразу бросалось в глаза, что солидный мужчина без жены покупает продукты. Наверняка в этих головках мелькали мысли о том, что этот мужчина или не женат, или до такой степени заботливый, что продукты покупает сам, не утруждая свою половину. В обоих случаях он достоин женской симпатии.

Рукатов остановился возле витрины с колбасами и задумался. Его взгляд был вдруг направлен куда-то дальше стеклянных крышек холодильных витрин. Совсем рядом раздался мелодичный женский голос:

– Ох, мужчина, поверьте медику, не стоит раздумывать над выбором. Лучше хороший кусок мяса, чем батон этого непонятного продукта.

– Что? – Рукатов вздрогнул и повернулся на голос.

Рядом стояла миловидная невысокая женщина лет пятидесяти с неумело нанесенным макияжем. Он почему-то сразу заметил несвежий воротник ее светлой и не очень дешевой блузки. Раздражение накатило сразу и так неожиданно, что Рукатов сам испугался.

– Что вам нужно? – неприязненно спросил он, не глядя женщине в глаза.

– А вы привыкли, что всем всегда что-то от вас нужно? – с болезненной издевкой в голосе сказала она и медленно покатила свою тележку мимо, показывая всем своим видом, что она считает этого хама пустым местом и уже вычеркнула его из своей памяти. У Рукатова возникло желание догнать женщину и извиниться за свою несдержанность, но он даже не двинулся с места. Что-то мистическое было в ее внешности, в ее образе, даже в этом несвежем воротнике блузки. Холодная дрожь струйкой пробежала по спине, заставив его передернуть плечами. Он развернул свою тележку и быстрым шагом двинулся к кассам.

Пустынные залы супермаркета, немолодая кассирша с синей косынкой на шее – все это осталось позади. Разъехались в стороны стеклянные двери, и ночная прохлада охватила Рукатова, остужая разыгравшиеся нервы. Он торопливым шагом пересек стоянку, нажал кнопку брелока и, когда пискнула сигнализация, открыл заднюю дверь, чтобы положить на сиденье покупки.

– Не оборачивайтесь, Николай Иванович! – Голос прозвучал не столько строго и угрожающе, сколько зловеще, вдобавок отчетливо лязгнул затвор пистолета.

На стоянке было не очень светло, потому что фонари, освещавшие эту часть территории, находились высоко. И именно сейчас освещение показалось Рукатову каким-то мертвенно-бледным. Может, просто неприятно, что второй раз за последние несколько минут к нему вот так подходят со спины и заговаривают.

– Стойте и не шевелитесь, если вам жизнь дорога. Легче вас убить, чем исправлять результаты вашей глупости.