Никто не сомневался, что медведи-людоеды будут убивать и дальше. Несложно было представить, на что может пойти матуха, чтобы прокормить изголодавшееся потомство.

За последние три года число медведей-людоедов в нашей области увеличилось едва ли не вдвое. И что-то подсказывало мне, что на следующий год их не станет меньше. Как бы то ни было, но в поведении косолапых присутствовало нечто такое, что заставляло их нападать на людей.

* * *

Решено было создать группу из наиболее опытных охотников, которые отследили бы матуху с медвежатами и уничтожили. Во главе этой группы был Степан Денисович Пантелеймонов, потомственный медвежатник, на счету которого только лично убитых медведей было не менее полусотни, а еще сотню раз он участвовал в их отстреле. Таким впечатляющим списком мог похвастаться не каждый охотник.

– Послушай, Тимофей, – созвонился со мной старый охотник Степан Денисович. – Ты слышал что-нибудь про медведицу-людоеда с медвежатами?

– Слышал. Погиб отец с сыном. Все только об этом и говорят.

– Все так. С нами пойдешь? У нас небольшая группа собралась, человек шесть. Так что твоя помощь не будет лишней. Тем более случилось это на твоем участке, а эту часть леса ты как никто другой знаешь.

– Хорошо. Когда выдвигаемся?

– Завтра утром. Утес подле Медвежьего переката знаешь?

– Конечно.

– Подъедешь туда часам к пяти утра, мы все там будем. Кстати, твой друг Аркаша тоже будет с нами.

– А как же без него! – не сумел я сдержать довольной улыбки.

Если идешь на медведя, так людям нужно доверять, а Аркаша будет первым, который подставит плечо.

* * *

Сборы не заняли много времени. Уложив в рюкзак несколько коробок с патронами, прихватив продуктов на пару дней и легкий спальник, я с карабином за плечами потопал к машине.

Смеркалось. До Медвежьего переката ехать не более часа. Так что я рассчитывал прибыть на место встречи несколько раньше, чем было условлено.

Плюхнувшись в старенькую и видавшую виды «Ниву», поехал в тайгу по проселочной дороге. Заросшая, плохо наезженная, временами просто терявшаяся среди дремучего леса, она представлялась задачей со множеством неизвестных – не то провалишься в какую-нибудь глубокую колдобину, не то застрянешь среди буйной растительности. А там, где совсем недавно была твердь, могла образоваться топь. Так что следовало соблюдать осторожность.

К назначенному месту без особых происшествий я подъехал уже через сорок пять минут. Это был небольшой каменный утес, заросший чахлым ельником, с которого просматривался Медвежий перекат. Свое название он получил не случайно – именно здесь во время нереста, на валунах, выступающих из воды, собирались медведи, которых в отдельные дни можно было насчитать до двух десятков. Самое удивительное, что на каменистом перекате им не было тесно, видно, потому, что рыбы хватало на всех, более того, ее было такое огромное количество, что медведи, как истинные гурманы, выедали только икру, пренебрегая всем остальным. А кроме того, с этого утеса открывался великолепный вид: просматривался даже океан, узкой синей полоской застывший далеко на востоке.

В этот раз на перекате было только два бурых медведя, находящихся друг от друга на значительном отдалении. Косолапые с некоторым вниманием поглядывали на соседский улов, как это бывает у рыбаков, завистливых к чужой удаче. На этот раз бог охоты и рыболовства был на стороне медведя, расположившегося близ правой стороны берега. В течение нескольких минут тот подцепил две крупные форели и немедля выгрыз на камне мягкие ткани. Другой медведь заметно нервничал, проклинал невезение, но продолжал неизменно стучать лапой по воде, пытаясь выудить задремавшую рыбу. В какой-то момент ему повезло – в когтях оказалась крупная форель. Достойно, как и подобает всякому серьезному охотнику, он принялся за трапезу – прижал ее могучей лапой к камню и неторопливо принялся рвать нежное красное мясо.

От занятного зрелища меня отвлек звук приближающейся машины. И еще через две минуты я увидел, как на каменистую площадку выехал зеленый «УАЗ», из которого тотчас повыпрыгивали охотники.

– Нас шесть человек вместе с тобой, – объявил Степан, – так что вполне достаточно, чтобы брать такого серьезного зверя. Справимся?

– Конечно, – не стал возражать я.

Из присутствующих я не был лично знаком только с Федорычем, весьма опытным медвежатником, о котором слышал немало хорошего, и с Филимоном. О Филе я был наслышан как о приличном охотнике, организовавшем травлю волков, умевшем охотиться на лосей, неплохо стрелявшем птицу. Вот только в медвежатниках он не значился. Поздоровался с каждым, с Аркашей по-дружески обнялся.

Вышли к месту, где еще совсем недавно лежали растерзанные медведями трупы. Трава примята, повсюду валялись обрывки ткани, когда-то бывшие одеждой; рваная палатка висела на гнутых прутьях. В душу закралась непролазная тоска: вот и все, что осталось от людей. А ведь им обоим казалось, что впереди у них бездна времени, которого хватит на любовь, переживания, на мечты, а потому они смело строили планы на будущее, не подозревая о том, что конец земного пути в образе рассвирепевших медведей совсем рядышком.

– Ну, что ты скажешь? – обратился ко мне Степан Денисович, слегка прищурившись, отчего у самых глаз образовались длинные, уходящие к самым вискам морщинки. В народе их называют «гусиные лапки». – Как все было?

– Ширина отпечатка следа около двенадцати сантиметров, это была половозрелая медведица… Матуха подошла со стороны леса, сначала обошла кругом палатку, принюхиваясь, – ответил я после того, как тщательно осмотрел место трагедии. – Не торопилась, высматривала, кто где лежит. Действовала по-хозяйски, знала, что ей никто не помешает… А потом напала на более сильного мужчину, лежащего в палатке. Просто разодрала когтистой лапой брезент и вытащила его наружу, – показал я на землю, истоптанную медвежьими следами. – А рядом следы поменьше: две пары следов полуторалеток, успевших уже перезимовать, и одна пара принадлежала сеголетке с шириной передней лапы не более чем сантиметров пять.

Степан Денисович согласно кивнул, довольный, что наши наблюдения в точности совпали.

– Все так.

Я прошел по медвежьим следам метров на двадцать в глубину леса, где еще оставались следы волочения, и определил место, на котором медведи рвали мертвое тело. Выглядело оно очень утоптанным. Здесь они возились долго.

– Вот здесь они его рвали, – показал я на ворох разбросанных тряпок. – Потом медведица снова подбежала к палатке.

Присев на корточки, я внимательно всмотрелся в медвежьи следы. Первое, на что я обратил внимание, так это на передние лапы, значительно отличавшиеся от задних, хорошо сохранившиеся на влажной земле, с пятью пальцевыми мозолями. Шестая мозоль располагалась поперек стопы, оставив глубокий и четкий отпечаток. Оттиск задних лап напоминал босоногий след человека, с той лишь разницей, что продолговатая мозоль размещалась уже вдоль всей стопы, а потому она выглядела значительно шире и с неестественно узкой пяткой. Поначалу зверь сделал два ленивых шага, оставив отпечатки передних и задних лап, но уже затем последовали прыжки (задние лапы перекрывали отпечатки передних). Параллельно медвежьим следам на влажной земле отчетливо были видны оттиски спортивной обуви с узорчатыми протекторами: второй несчастный пытался спастись бегством, но медведица его догнала в три прыжка. Далее лишь примятая трава, по которой людоед яростно таскал уже убитого юношу.