ей странным образом знакомы. Так уже было когда-то…

– Мариша? – Голос возник из пустоты и был таким отчетливым и реальным, словно собеседник находился рядом. Какой-то совсем незнакомый мужской голос. Может, неправильный номер? – Мариша, выслушай меня внимательно. Это очень важно. Ты сейчас на качелях?

– Да… – растерялась Мариша.

«При чем тут качели? Откуда он (кто он?) знает, где она?»

– Это важно, но сейчас не это главное, – отчеканил позвонивший. – Ты меня не знаешь, но это тоже не важно. Важно то, что я тебе сейчас скажу.

– А…

– Нет, я не маньяк, – улыбнулся голос. – Так что успокойся и постарайся понять. Тебе нужно – срочно! – позвонить редактору журнала «Светлячок» и признаться в плагиате.

– В плате?..

– Да не в плате! В плагиате. Поняла?

– Не-а…

– Хе, – как-то очень знакомо удивилась трубка. – Одним словом, нужно, чтобы редактор «Светлячка» написал опровер… тьфу! – исправил в журнале твое имя на имя настоящего автора стихотворения про осенние фонари. Но самое главное – нужно исправить фамилию в «Литературной учебе». Это проще, номер у вас еще не вышел. Поняла?

– К-какого стихотворения?

– Не притворяйся! Того самого, которое ты списала из записной книжки в чужом телефоне. И отправила в журнал под своим именем. Скажешь, не так?

Слова ввинчивались в мозг, как шурупы. В висках застучало, пульсирующая боль отдавалась в ушах и заглушала голос в трубке.

– Я ничего не отправляла…

– Ты его отправила, это точно. Более того, его напечатали! В двенадцатом номере за две тысячи пятый год. Можешь найти журнал и проверить.

– Я не… – Мариша закрыла глаза и прислушалась к нарастающей боли. – А вы кто?

– Неважно, – отмахнулся от вопроса собеседник. – Ты меня все равно не знаешь. Поняла, что нужно сделать? Связаться с журналами и исправить свою фамилию на имя настоящего автора стихотворения про фонари. Есть чем записать? Нет? Тогда запоминай: Марина Шатагина. Повтори.

– Это моя фамилия… И имя…

Телефон обескураженно замолчал.

– Алло? – позвала Мариша. – Я ничего не понимаю…

Щелчок. Снова тишина, но не прежняя, а обычная. Какая бывает, если прижать к уху выключенный телефон.

Кто это был? Что ему нужно?

Если ошибся номером, то откуда он знает, как ее зовут?

И про качели… Про качели даже Светка не знает, только Перцев.

Нужно проверить входящие. Странно… Есть один входящий, как раз минуту назад. Но это… это Валеркин номер! Может, Перцев прикалывается? С него станется…

Мариша торопливо надавила пальцем на номер.

– Хе? – услышала она знакомый голос.

– Ты мне только что звонил?

– Я?! – очень натурально удивилась трубка.

– Ну это же твой номер, мы только что с тобой… то есть не с тобой, а с кем-то… по этому номеру разговаривали.

– Ты совсем, что ли? – прошипел Перцев. – У меня и телефон-то отключен… был. У нас география заболела, мы тут сидим в продленке, вот я и включил на секундочку. И то сейчас засекут. Так что тебе это, наверное, приснилось. Или номер перепутала.

Через пять минут телефон снова ожил. Высветился номер Перцева, но голос – того самого «маньяка». Который оказался вовсе не маньяком!

Мариша слушала и ничего не понимала.

Да, она нашла телефон, давно, во втором классе. Но они же с мамой хотели его вернуть! Даже в милицию ходили…

– Знаю! – перебил вовсе-не-маньяк. – Нам ваше заявление показали. Столетней давности. Только не в милиции, а в полиции. Впрочем, это неважно!.. Кстати, у вас там сейчас какой год? Две тысячи седьмой? Ну я так и подумал…

То, что она услышала от «маньяка», не укладывалось в голове. Такого просто не бывает! Может, кто-то все-таки решил подшутить? Но это же взрослый… Голос взрослый – так подделать даже Перцев не сможет. Да и зачем?! И этот незнакомый взрослый знает про нее такое, о чем она только Валерке рассказывала.

– То есть вы… ты…

– Хе! – совсем по-перцевски обрадовался незнакомый взрослый. – Ну да, меня зовут Валерий, как и твоего друга. И фамилии у нас совпадают. Вот только возраст несколько иной. Кстати, если у тебя с журналами будут заморочки, смело подключай меня, то есть… хм… Валерку. Расскажи ему все, не бойся. Я его – ха-ха! – как себя знаю! И еще… Мы тут с Мариной сообразили…

– Что? Плохо слышно…

– Это я из твоего палисадника ушел. Мне на практику… на ваш завод… тр-р-р-р… чтобы был контакт… нужно одновременно… в одном месте…

Голос удалялся, шум и треск в трубке нарастали.

– В каком месте? – крикнула Мариша в трубку. – Алло-алло! Не слышно…

– …в субботу… в пять… на качелях… расскажи Валерке… сообразит… би-и-и-п…

Валерий Перцев

Март, 2018 год

– Что? Плохо слышно… – пискнула трубка.

– Это я из твоего палисадника ушел, – попытался докричаться Перцев. – Мне на практику надо, на ваш завод. Ты меня слышишь?

– Тр-р-р… я… что… тр-р-р-р-р…

– Одним словом, мы тут с Маринкой сообразили: чтобы был нормальный контакт, нужно одновременно находиться в одном месте. Поняла?

– В каком месте? Алло…

Треск и щелчки.

– Давай приходи в субботу, в пять! На качели. Похоже, именно тут какая-то аномалия. Слышишь? Расскажи все Валерке – он сообразит.

В трубке что-то в последний раз щелкнуло, и связь окончательно прервалась.

А вот этого будущий инженер и великий фантаст Валерий Перцев никак не ожидал!

Значит, плагиата не было? Или был, но какой-то… очень забавный.

«Ну Маринка! Ну ты даешь!» – бормотал он, щелкая по Марининому номеру.

– Ты понимаешь, что ты отчудила? – захлебываясь от возбуждения, заорал он в трубку, услышав знакомое «Привет, Перец». – Это ж надо! Сдуть собственное стихотворение! У себя будущей!.. До такого плагиата еще никто не додумался!

В отличие от Перцева, проштудировавшего всю отечественную и зарубежную фантастику, Марине потребовалось гораздо больше времени, прежде чем она согласилась признать явный абсурд.

– Ты хочешь сказать, что я разговаривала сама с собой? И ты серьезно надеешься, что я в это поверю?

– А в М. Шаталову ты поверила? В незнакомую девочку в прошлом, которая нашла твое стихотворение в телефоне и отправила его в журнал под своей фамилией?

– Ну… Если честно, не совсем. Но про девочку как-то… привычнее, что ли. Понятнее. А вот чтобы сама у себя… Это уж ни в какие рамки!

– Вот именно! – ухмыльнулся Перцев.

(Конечно, по телефону нельзя увидеть лица говорящего, но когда человек улыбается, голос у него слегка меняется.)

– Одним словом, мы с ней обо всем договорились, – перешел на деловой тон Перцев. – Между прочим, нормальная девчонка! Почти сразу врубилась, не как некоторые. Обещала позвонить в «Литучебу». Он же еще не вышел у них, тот номер. И сообщить про ошибку. Конечно, она мелковата для такого разговора. Я ей разрешил подключить себя для подкрепления.

– Не поняла… Ты же не там, а здесь. Как же ты…

– Ну и тупая ж ты, мать! Да не меня вот этого, а того Перцева – ее приятеля. Он постарше Мариши. Если у них там сейчас две тысячи седьмой (она мне так сказала), значит, я – то есть тот Перцев – в пятом классе. Тоже не взрослый, но, думаю, вдвоем они как-нибудь справятся.

– Постой! Я все равно не понимаю… Откуда тогда взялась эта М. Шаталова? И как стихотворение вообще оказалось в журналах, если, как ты говоришь, я, то есть Мариша, его никуда не посылала?

– А вот это мы – то есть они! – и должны выяснить. Телефон Виктора Крохина – ну, редактора «Светлячка» – Мариша записала. Обещала поговорить с ним и все узнать.

– С кем?! С редактором? Ты что, забыл? Его же нет! Он умер!!!

– Хе… Понимаешь, мне тоже очень его жалко. Но что поделаешь? Это уже произошло – для него, его родных и для нас сегодняшних. А вот для них, в марте две тысячи седьмого года, еще ничего не случилось. Понимаешь?

– Понима… – шепнула Марина. – Но как-то… жутковато. Они же будут с ним разговаривать, а он… Ой, а может, можно что-то сделать? Пусть ребята предупредят его, чтобы не ездил в тот день…

– А вот этого никак нельзя! –