При этом он сделал движение из тех, которые в скверныхроманах называют неуловимыми, – и скрученный в трубочку, непоправимоизуродованный поднос (между прочим, семейная реликвия и гордость фамилииГринбергов!) принял свою первозданную форму. Словно вовсе и не бывал в могучихпальцах Глеба. Да, ученик Виринее попался определённо талантливый…

Скудин, впрочем, едва заметил чудесную метаморфозу подноса.Ему до озноба, до судорог хотелось задать один-единственный вопрос: «Марина.Моя Марина, Глебка… ТЫ ЕЁ СЛЫШИШЬ?»

Не спросил. Попросту не хватило духу. И ещё – вспомниласьбаба Тома, её строгое: «Не отвечу, не позволено мне. Сам осмыслишь, когда времяпридёт…» Ставить Глеба перед выбором он не хотел. В этом деле он должен былразобраться сам.

И ещё ему казалось – Глеб отлично понял, о чём хотелспросить его командир. Понял… И промолчал, спасибо ему…

Атмосфера в генеральском кабинете была хоть ивысоковольтной, но в кои веки безоблачной. Огоньки системы защиты спокойногорели зелёным, выражение лица гаранта Конституции на тотемном портрете былонеобыкновенно мудрым, строгим и справедливым.

– Ну что ж… Начнём, пожалуй, – сказалдевятизвёздочный хозяин кабинета. И властно, вполне по-генеральски вычертилдланью замысловатую фигуру в воздухе. – Пал Андреич, прошу вас.

– Слушаюсь, Владимир Зенонович. – Скромныйгенерал-майор наклонил голову. Крепкий палец упёрся в кнопку пульта. –Полковник, начинайте. Согласно плана.

Сейчас же, словно в театре, в кабинете стал гаснуть свет и спотолка, закрыв секретную, зашторенную брезентом карту, опустилась плазменнаяпанель. Огромная – за такую фанатик компьютерных игр душу продаст.

– Напоминаю, товарищи, никаких записей. Зарисовок тоже.Это совершенно секретная информация, – властно вмешался в процессдевятизвёздочный генерал, а на панели вдруг показали то, отчего Скудиннатурально обалдел. Перед ним предстал его давнишний сосед по яме с дерьмом.Джон Смит, он же преподобный отец Джозеф Браун, он же… имя ему легион.

– Начальник охраны американской делегации полковникАрнольд Блэк, – объявил голос невидимого комментатора, а на панели междутем возникали знакомые всё лица: братья во Христе Хулио и Родригес-младший вформе майоров американской морской пехоты, затем братец Чарли с братаномБенджамином, прикинутые как лейтенанты-командоры. Что примерно соответствовалонашим капитанам третьего ранга.

Вот это да, вот это ну и ну!.. Затем на панели высветиласьвластная, сразу видно – с яйцами, баба а-ля Маргарет Тэтчер, про которуюкомментатор сказал, что она и есть глава американской делегации доктор СараРозенблюм. Потом продемонстрировали её заместителя по научной части профессораПитера О’Нила, скучного и невыразительного типа в очках. Показали пару бакалавров,тройку ассистентов, представителя Белого дома… и генеральский кабинет началвновь наливаться светом. Передача «Очевидное – невероятное» закончилось,началась постановка боевой задачи. Эта самая задача была строгой, конкретной иразночтений не допускала. Американских гостей надлежало встретить чинно, стонким тактом и русской широтой, сиречь радушно, хлебосольно и в духе времени,то бишь не забывая о Перестройке, гласности и тотальной демократизации(«Господи…» – подумал Скудин). Чтобы сразу почувствовали национальный колорит,загадочность души и ни в коем случае не забыли про обещанные кредиты. Такнаказала Москва.

– Вам всё ясно, товарищи? Вопросы? – Засопев,девятизвёздочный глянул на чекиста в белых тапках, тот покосился на Кольцова,Кольцов тут же повернулся к Скудину, и Иван, оказавшись крайним, поднялся.

– Так точно, товарищ генерал. Вопросов нет.

Пока представляли забугорную делегацию, он подсознательнождал, что вот-вот появится приснопамятная мисс Айрин, то бишь Ромуальда фонТрауберг. Не появилась. Американцы были не совсем уж беспросветные дураки.

– Ну вот и ладно, идите уточнять детали. –Девятизвёздочный повеселел и милостивым кивком отпустил подчинённых. –Отечество в моём лице надеется на вас.

Выпроводив коллег, Владимир Зенонович с грохотом отпер сейф,вытащил папку с грифом «Совершенно секретно» и, погрузившись в анатомическоекресло, занялся чтением. В любимом Отечестве было неблагополучно. Разруха,воровство, казнокрадство и бардак. Словом, как всегда. Право слово, следовалобы забеспокоиться, если бы что-то переменилось.

«Чёрт знает что и с боку бантик…» Генерал дочитал,нахмурился, потёр массивный угловатый череп и, надумав отвлечься, позвонилдомой.

– Аллё? Сын?.. Ты? Так рано?

– У нас было всего две пары, отец, – ответил Эдик,и в трубке было слышно, как он стучит пальцами по клавишам ноутбука. –Преподаватель по молекулярной физике заболел. Мы всей группой собрали емупередачу и решили проработать материал на дому. В ударном и индивидуальномпорядке.

Владимир Зенонович почувствовал, как помимо волирасплывается в блаженной улыбке.

Господи, что за метаморфоза приключилась с наркоманом,обалдуем и дармоедом, коим было ещё совсем недавно генералово чадо, сущее гореотца! Оно, в смысле чадо, по-прежнему было невелико ростом и неспортивносложением, но кому какое дело до внешности?

Из спецбольницы, сиречь из «Семёрки», она же (ха-ха)«Институт проблем мозга», Эдик вышел, как перевоспитавшийся зэк из советскойтюрьмы, другим человеком. Не сильно преувеличивая, можно сказать, чтоуникальное сочетание земных и небесных энергий напрочь стёрло прежнего Эдика ипородило совершенно новую личность. Ситуация была, как в фильме про очередногоамериканского супергероя. Помните, конечно? В лабораторию попадает молния – приземлетрясении выливаются разом все пробирки – в автокатастрофе выплёскиваетсяневедомое вещество – и так далее, нужное подчеркнуть. Как следствие, обычныйчеловек оказывается наделён невероятной силой, или скоростью бега, илиспособностью летать, или умением просачиваться по проводам – в общем, на чтотолько хватит фантазии у постановщика и сценариста. Вот и с Эдиком произошлонечто подобное. Летать он, правда, не начал, зато его кровь превратилась вформенную панацею от всех болезней. Вирус «Юбола Икс» бесславно сдох в этомэликсире жизни, да не он один. От гепатита и гриппа через весь алфавит допресловутого СПИДа и далее. А посему Эдик дважды в неделю всё в той же«Семёрке» сдавал кровь – конечно, понемногу, буквально по капельке, да большебыло и не нужно. Кровь «работала» на уровне микродоз. Империалисты зеленели отзависти, больные возвращались буквально с того света, академики в «Семёрке» невылезали из-за компьютеров и микроскопов, пытаясь разобраться в происходившем,а Эдик… Эдик учился. Учился яростно и самозабвенно, навёрстывая упущенное. Дане где-нибудь – в Университете, причём на матмехе. Там проверили егоспособность к точным наукам, ахнули – и зачислили сразу на третий курс. Идевятизвёздочный папа был в данном случае решительно ни при чём.