Значит, мы стояли с убийцей друг напротив дру­га. Забавно.Выходило, что повод для убийства, хоть и дурацкий, тоже был только у меня. Покрайней мере все в один голос заявили, что Анна упорно ис­кала со мной ссоры.То, что я легонько задела ее лок­тем, тоже углядели. Впрочем, еще у одногочеловека был мотив – ревность. Но Лапшина убить ее не мог­ла, я видела, как онавстречала мужа, и Анна тогда была жива. Конечно, ничто не мешало Лере тут жеподняться на палубу, зарезать ее и спуститься вниз, но ее шаги кто-то бынаверняка услышал, а, судя по показаниям, в коридоре царила тишина, лишь Райз­манзасек, как Никифоров возвращался на палубу, соблюдая максимум осторожности, нов тот момент в шезлонге уже сидел труп. Конечно, обвинение мне не предъявили ивместе со всеми отпустили домой, но покоя в душу мне это не принесло.

Дома я оказалась ближе к обеду, в невеселых думах прошласьпо огромной квартире. Взглянула на часы, надо съездить к Ритке, забрать Сашку.Я по­морщилась, представив разговор с Риткой. Пожалуй, стоит немного подождать,раз уж я обещала вернуться поздно вечером.

Я села на диван и потерла лицо руками. Зазво­нил телефон, ябыла уверена, что это Лялин, оказа­лось – Дед. В его голосе слышаласьрастерянность.

– Что произошло? – спросил он.

“Уже донесли”, – с неудовольствием подумала я.

– Убили девушку на яхте моего друга.

– Я…

– Я благодарна тебе за заботу, но должна напо­мнить,что тебя это не касается.

– Меня все касается, – рыкнул он, а я в досадеответила:

– Иди к черту, – И бросила трубку. После чегоощутила угрызения совести. Зря я так. Он действительно переживает за меня, какбы то ни было, а мы с ним люди не чужие. Но перезванивать ему мне не хотелось.Я тупо смотрела на телефон, пока Дед сам не перезвонил.

– Ты считаешь виноватым меня? – спросил оннерешительно.

– Не болтай чепухи, – возразила я. – При чемздесь ты, скажи на милость? У меня неприятности, но я с ними разберусь, можешьне сомневаться.

– Если понадобится помощь…

– Не понадобится, – чересчур поспешно сказалая. – Извини, – добавила покаянно, – мы ведь договорились, что небудем лезть в жизнь друг друга. Так?

– Ничего подобного. Ты ушла, наговорив мне гадостей,что, впрочем, не мешает мне любить тебя и проявлять беспокойство. – Мневновь захотелось послать его к черту, но я сдержалась. – Хочешь, при­еду ктебе? – вдруг предложил он. – Или сама при­езжай.

От такого-то счастья у меня зуд пошел по всей спине, старомузмею палец в рот не клади, махом оттяпает всю руку – сегодня я к нему еду,завтра мы встречаем рассвет в объятиях друг друга, а через день я уже в егокоманде, выполняю конфиденциальные поручения и получаю по шее. Попутно мнерастол­ковывают, что я должна, а что ни в коем случае. Спасибочки, сыты погорло вашей милостью.

– Не надо никуда ехать, – отрезала я, собрав­шисьс силами и мысленно повторяя: “не дай ему запудрить тебе мозга”. – Ивообще, ничего не надо.

На сей раз трубку бросил он, что меня вполне устроило. Явздохнула с облегчением и попыталась смотреть на жизнь с оптимизмом.

Вскоре позвонили в дверь, и я пошла открывать, прикидывая,кого это черт принес. Мелькнула мысль: вдруг Дед, но как мелькнула, так ипропала, у Деда ключ есть. Я посмотрела в “глазок”, чтобы в случае чегозатаиться. Лялин стоял на моем пороге и тере­бил рыжие усы, признак повышеннойнервозности. Пришлось открывать. Тут выяснилось, что Лялин не один, рядышком спостным видом стоял Артем Вешняков, мент и по совместительству мой при­ятель, ябы даже сказала – друг. Перед тем как я по­кинула контору Деда, мы с Вешняковымрасследо­вали убийство в универмаге, накопали много лишнего и попыталисьвосстановить справедливость, получили по мозгам по самое “не могу” и с тех порвстречались редко. Не очень-то приятно лицезреть друг друга и вспоминать,какими олухами мы были. С Лялиным они знакомы, но вряд ли встречались хоть разс той поры, и если сейчас стоят плечо к пле­чу, причина одна: я по уши вдерьме, о чем им до­подлинно известно, а чужое дерьмо иногда объеди­няет, воткак сейчас.

– Приятно вас видеть, – сказала я, раздвинув ротдо ушей.

– Чего ты зубы скалишь? – буркнул Лялин, за­ходяпервым.

– В самом деле, – нахмурился Артем.

– Меня еще не упекли за решетку, так что да­вайте безтрагизма.

Я захлопнула дверь, подумав: мне надо радо­ваться, у менядва верных друга, далеко не каждый может этим похвастать.

– Проходите в кухню, коньяком напою.

Они прошли и сели за стол, я выставила коньяк, лимонкружочками и икру, которая завалялась в хо­лодильнике, и тоже устроилась застолом. Лялин взглянул на бутылку, понюхал и сказал:

– Неплохой коньячок. – Но выпить не торо­пился.Артем даже не принюхивался, а у меня от коньяка изжога. – Давайрассказывай, – сказал Лялин.

– Чего рассказывать? – пожала я плечами. –Небось все уже знаешь. – Я кивнула головой в сто­рону Артема.

– Знаю, не знаю… мне детали важны.

– Важны, так все открою без утайки, – ответи­ла яи, само собой, рассказала.

– Какие будут соображения? – спросил Лялин послемоего обширного повествования, обращаясь в основном к Артему.

– Теоретически кто угодно мог зарезать, за ис­ключениемразве что поварихи. Габариты не те, не смогла бы по коридору незамеченнойпроскользнуть. А так… у Лапшиных алиби, но они муж и жена, следовательно, тому,что они говорят, веры ника­кой. Приревновала муженька, уложила на кровать,потом выскользнула на палубу и ножичком по гор­лу. Муженек тоже мог отлучиться,хмель как ветром сдуло, и тоже за ножичек. Петр твой и Райзман, кто сказал, чтоони спали? Убедились, что народ по ка­ютам расползся, и наверх. Пока ты рекойлюбовалась, девушку один из них полоснул. Вера могла иметь что-то противподружки, а Никифоров вообще вел себя подозрительно. Зачем он, к примеру, напалубу вышел?

– Воздухом подышать.

– Ага, воздухом. Девку прирезал, стал спускать­ся ивдруг твои шаги услышал, сообразил: обнару­жишь труп, крик поднимешь, и егозастанут у трапа, вот он с разворотом опять на палубу и к тебе с пре­тензиями.Могло такое быть?

– Меня сейчас больше интересует, что имела против меняубиенная?