— Имя Олеси Константиновны Фоминой вам о чем-нибудь говорит? — сдвинув очки на нос и в упор глядя на Абрашу, поинтересовался Нейман.

— Да, говорит, — неуверенно кивнул Либерман, — несколько месяцев назад она поступила к нам по «скорой» с разрывом эндометриоидной кисты. Ей была проведена экстренная лапаротомия, резекция правого яичника.

— Проведена кем — вами? — «Папин» тон не предвещал ничего хорошего.

— Да, это было мое дежурство.

— Так какого же черта вы, опытный хирург с десятилетним стажем, пропустили наличие кисты на другом яичнике? Или недосуг было поглядеть?

— Ума не приложу, Борис Францевич, — залепетал Абраша. — Возможно, она была слишком мала…

— Мала?! — Завотделением метнул на Либермана презрительный взгляд. — Настолько мала, что спустя всего три месяца лопнула! Это вы, Абрам Семенович, подружкам своим рассказывайте. Да, кстати о подружках, — Нейман брезгливо поморщился, — зайдите ко мне после обхода, надо поговорить.

Опускаясь на свое место, Абраша со злостью подумал: «Все-таки сдали, гады, теперь о переводе в день можно забыть, старик злопамятный, отойдет не скоро, так и останусь до старости вечным дежурантом. Но кто же мог скрысятничать? Наденька? Нет, слишком глупа и труслива. Люся? Конечно, та еще стерва, но она же в доле, какой ей смысл резать курицу, несущую золотые яйца? Кто же тогда? — Либерман глубоко задумался, прокручивая в памяти последнее дежурство. — Стоп, вчера весь вечер в отделении крутился Макеев, именно он давал наркоз Астаховой и мог столкнуться на этаже с девочками. Ему-то мои делишки по барабану, у самого рыльце в пушку, а вот подружке своей принципиальной капнуть мог, просто так, ради красного словца — знаешь, мол, Уленька, кого наш Либерман ночами в отделение водит?! А уж эта сучка тут же к Нейману побежала, небось не терпелось поквитаться со мной за Астахову! Точно она, больше некому!» — У Абраши в мозгу наконец-то сложилась вся картинка, и он аж затрясся от ненависти к Караваевой, которую и раньше недолюбливал за педантизм и вечные придирки.

Тем временем пятничная экзекуция подходила к концу, все указания были розданы, нагоняи получены, виновные наказаны, можно было со спокойным сердцем начинать утренний обход. Борис Францевич стряхнул с себя официальную серьезность, удовлетворенно кивнул и, обведя подчиненных веселым взглядом, с улыбкой произнес:

— А в общем и целом, уважаемые коллеги, дела у нас в отделении идут неплохо, так что не теряйте времени даром, пациенты ждут. Всем удачного рабочего дня!

Стулья тут же задвигались, сотрудники загудели и стайками потянулись к выходу. Первыми конференц-зал покинули резвые интерны, за ними, шепчась и хихикая, засеменили медсестры, и только потом важно и неторопливо к дверям направились врачи.

— Вот в этом весь «папа», — выбираясь из своего угла, шепнула на ухо подруге Галка, — как всегда непредсказуем и противоречив! Скажи, классно он этого жулика обломал? Абраша небось уже губы раскатал, думал, ему завотделением дифирамбы петь начнет, медальку на шею повесит и в день переведет, а не тут-то было, получил только новую порцию позора да пинок под зад. Так ему и надо, крохобору бессовестному!

Ульяна собралась было возразить подруге и встать на защиту несчастного Абрама Семеновича (ну кто из нас не без греха?), но не успела, потому что многочисленная свита Неймана во главе с самим заведующим отделением уже давно была готова к утреннему обходу, ждали только доктора Караваеву.

— Значит, антибиотики, говорите, не работают, — прервав лечащего врача на полуслове, Борис Францевич присел на краешек Лериной постели и, игриво подмигнув притихшей девушке, в упор уставился на Ульяну, — а если поменять, использовать широкий спектр?

— В том-то и дело, что меняли уже, — ничуть не смутившись пристального взгляда начальника, выпалила Караваева. — Кровотечение остановили, но температура по-прежнему держится.

— Какая?

— Вчера вечером была тридцать восемь и пять.

— Вот оно как! — Нейман недовольно поцокал языком и, взъерошив густые, чуть тронутые сединой волосы, погрузился в раздумья.

Толпящаяся у дверей свита моментально притихла, в палате воцарилась гробовая тишина — все отлично знали, что демократичный на вид заведующий отделением терпеть не может, когда ему мешают думать.

Скользнув взглядом по стайке новых интернов, Ульяна с удивлением заметила, с какой любовью и благоговением смотрят на шефа молоденькие девчонки. «А ведь он и вправду безумно хорош! — неожиданно для самой себя осознала Уля. — Ни за что не дашь ему пятьдесят пять. Стройный, моложавый, подтянутый, фигура отличная… наверняка в спортзал бегает или, может, дома качается. Но даже не это главное. Умный, обаятельный, галантный, и харизма мужская из него так и прет… Сейчас таких днем с огнем не найдешь. — Ульяна пристально разглядывала шефа, будто впервые увидела после долгой разлуки, и вспоминала, как сохла по нему весь пятый курс и интернатуру. — Тогда он был известным франтом, да и нынче рубашка дорогущая, галстук отличный и завязан просто безупречно. Любопытно, какие у него ботинки?» — Ульяна чуть приподнялась на мысочках и вытянула шею, чтобы получше рассмотреть обувь Неймана.

— Ульяна Михайловна, голубушка, что вы там так внимательно разглядываете? — Нейман слегка приподнялся и даже заглянул под кровать. — Неужели надеетесь найти верный диагноз?

— Ничего, Борис Францевич, извините. — Щеки застигнутой врасплох Ули запылали, ей показалось, что вся «папина» свита теперь смотрит на нее с издевкой и ехидно ухмыляется.

— Ну, раз ничего, тогда вернемся к пациентке. Что с анализами?

— Без особенностей, легкая анемия, белок в моче, но я подумала, это связано с кровопотерей…

— Повторить сегодня же, по Cito, в лаборатории скажете — я велел, — недовольно бросил Нейман и повернулся к испуганной Валерии: — Вы, деточка, не волнуйтесь, все будет хорошо, я так и мужу вашему сказал, — он ласково взял Леру за руку, — лучше расскажите доктору, что у вас болит.

— Голова болит, — нерешительно начала Лера, — особенно когда температура высокая поднимается.

— Так, — ободряюще кивнул Нейман, — с головой понятно, еще что?

— Бывает, что живот схватывает, но странно как-то, будто мышцы внутри болят, знаете, у меня так в детстве было, на уроках физкультуры, когда кросс на лыжах сдавали.

— Ясно! Консультация хирурга, срочно! — не глядя на Караваеву, бросил через плечо Борис Францевич. — Умница, деточка. — Он незаметно перешел с Валерией на «ты», видимо, пытаясь таким образом стать ближе к испуганной девушке и завоевать ее доверие. — Ты нам очень помогаешь, теперь, главное, не торопись, подумай хорошенько, важна любая мелочь. Может, еще что беспокоит?

Было видно, как Лера, попав под личное обаяние Неймана, изо всех сил старается быть ему полезной.

— Возможно, это ерунда, — наконец пролепетала она, — даже скорее всего ерунда, обыкновенное совпадение… В последнее время я стала очень быстро уставать, пройдусь по коридору туда-обратно, и вдруг такая слабость наваливается, что сил нет, еле-еле до палаты доползаю…