Через несколько месяцев телепрограмма «Патруль» уже гремела на областном телевидении, и рейтинги, которые ежемесячно публиковались в приложении к авторитетной федеральной газете, официально подтвердили этот факт. Некоторые сюжеты, наработанные Романом и Павлом, областные телевизионщики перегоняли на федеральные каналы. Все шло по плану, который Павел сам себе определил.

Соня радовалась успехам мужа, она понимала, что его жизнь должна кипеть и бурлить, иначе ему будет скучно, он закиснет. Павел — само воплощение энергии и движения, уж Соня как никто другой понимала это, помня, как он стремительно ее «окрутил».

Ее собственная жизнь была совсем иной. Римма Матвеевна вцепилась в Дашу мертвой хваткой, взяла обихаживание малышки полностью в свои руки. Соня работает, да еще и часто по вечерам, а Римма Матвеевна нет, так что у нее куда больше времени и, главное, материнского опыта (все-таки вырастила двух сыновей), чтобы девочка развивалась и была вполне здорова и счастлива.

Маленькая Даша удивительно сочетала в себе самые противоположные черты. Внешне она была совершеннейшим ангелом — светлые, с пепельным, как и у Сони, оттенком волосы, вьющиеся у висков, голубые папины глазки, щечки с ямочками. Но характер у девочки был более чем озорной: она умела ловко притворяться, устраивать мелкие детские пакости, не принимала на веру ничего из того, во что охотно верят дети. Про таких говорят: «Черт, а не ребенок». Бабушка ее обожала, и это обожание несколько снизило материнскую Сонину роль.

И жизнь в театре была прекрасна только наполовину. Пока Соня посещала его в качестве театрального ребенка или зрителя, это было совсем другое ощущение. Проработав там некоторое время, молодая женщина начала сталкиваться с трудностями. Не профессионального — личностного порядка.

Соня работала с оперным и опереточным репертуарами, у балета были свои концертмейстеры, и жила балетная труппа своим отдельным миром, почти не соприкасаясь с миром вокалистов. Оперные примы были, как правило, уже не самой первой молодости. Чтобы стать оперной певицей, необходимо закончить сначала музыкальное училище — четыре года обучения, а уж только затем консерваторию или институт искусств — еще пять лет. Это же касается и мужчин. Причем на вокальное отделение принимают только абитуриентов, достигших восемнадцатилетия, до этого возраста голос может претерпевать различные мутации. Одним словом, молодежи на оперной сцене не было. Соня не очень интересовалась, кому сколько лет, но и так было видно, что основной костяк оперной труппы составляют люди зрелого возраста. Даже самые молодые из труппы были гораздо старше Сони. Она для всех была девочкой. Хорошим концертмейстером, прекрасно владеющей клавирами пианисткой… Но все же девочкой. Причем очень хорошенькой. Роды Сонину фигурку ничуть не испортили, даже наоборот — она приняла более женственные очертания. Каждый день, приходя в театр, Соня ловила на себе заинтересованные взгляды мужчин.

Уроки, которые концертмейстер проводит с вокалистом для изучения партии, стали для нее испытанием. Занятия наедине мужчины-певцы нередко использовали кто для кокетливого заигрывания, а кто и для откровенных поползновений. Соне было противно. Театр она считала чуть ли не храмом, в котором не должно быть места пошлости, и когда ей приходилось с этой пошлостью сталкиваться, она очень расстраивалась.

Поведение молодой женщины было безупречным. Никакими своими действиями, никаким намеком она никому не давала понять, что ее отношения с кем-то могут выйти за рамки рабочих. Но и тут ее подстерегала опасность. Среди певиц оперной труппы в то время было мало молодых женщин. Это сейчас, когда парфюмерами создано столько эффективных средств для поддержания молодости кожи, женщина может выглядеть много моложе своих лет. А тогда? Частое использование вредного для кожи театрального грима делало свое дело, и многие женщины в тридцать пять лет выглядели на все сорок. Молоденькая, свеженькая Соня их раздражала. И особенно раздражала, когда они замечали, как останавливаются на ее милом личике взгляды мужчин. Тех мужчин, взгляды которых хотелось бы ловить на себе.

Соня старалась одеваться как можно скромнее, чтобы не будить ничьих фантазий, почти не красилась, носила все ту же пуританскую косу. Но это не помогало. О ней все равно стали ходить необоснованные слухи.

Премьера новой постановки оперы Делиба «Лакме» стала большим событием для театра. Когда-то эта опера уже была в репертуаре, но держалась она исключительно на одной певице — колоратурном сопрано, единственно способной справиться со сложнейшей партией, в которой были очень высокие ноты. После переезда той певицы в Москву опера вышла из репертуара, хотя ресурса своего далеко не выработала — оставались прекрасные декорации, экзотические индийские костюмы… И когда в театре появилась новая настоящая «колоратура» — довольно редкий голос, оперу решено было возродить.

Все усердно трудились, Соне тоже очень нравилась музыка французского композитора, с успехом передавшего восточный индийский колорит. Наконец наступил день премьеры.

Павел предупредил Соню о том, что вернется поздно, вернее, неизвестно когда, потому как затевается очередной рейд и во сколько он освободится — неизвестно. Даша по случаю занятости родителей была у бабушки, так что Соне предлагался следующий выбор: либо отпраздновать премьеру с артистами, либо сидеть одной в пустой квартире. Она выбрала первое.

Праздновать решили в буфете, но не в том, который предназначен для зрителей, а в том, который обслуживал артистов. Места, конечно, было маловато, но его расширили за счет прилегающего коридора, холла и даже ближайших репетиционных комнат. Сдвинули столики, накрыли их как положено, а по тем временам даже и шикарно: были и сухое, и полусладкое вино, и водка для мужчин. На закуску буфетчица выставила то, на что хватило скинуться, и тоже вышло нормально — бутерброды с ветчиной, с сыром, оливье и пирожные. Было весело и замечательно. Все поздравляли дирижера, режиссера, а самое главное Люсю — певицу, обладающую редким голосом, совершенно не сочетавшимся с ее простецким именем. Ее удивительная по красоте и силе колоратура не вязалась и с ее внешностью: Люся была грузновата, ее правильное лицо было бы прекрасным, если бы не оплыло раньше времени, не лишилось своих контуров. Вообще было не понятно, как эта красивая, но очень уж простая женщина оказалась в опере. Ответ был один — голос. Даже ей, простушке, хватило ума и здравомыслия, чтобы не похоронить такой редкий дар.

В самый разгар празднования совершенно неожиданно для всех пришел Миша. Его появления Соня не ожидала, она мгновенно воспряла духом, на ее лице засияла счастливая улыбка. Это же Миша! Как давно они не виделись! Как же приятно будет теперь вспомнить такие «темные» страницы их общего прошлого, как игра в карты в оркестровой яме!

Миша был старше Сони, и к тому времени был «Мишей» уже не для всех. Главный режиссер называл его на «вы», директор обращался на «ты», конечно, но другим представлял, как Михаила Семеновича. Как давно Соня его не видела! Оказывается, за время их разлуки, обусловленной Сониным браком и рождением ребенка, Миша добился значительных успехов. Он организовывал гастроли столичных знаменитостей, хорошо на этом зарабатывал, а заодно и помогал жить родному театру. Затем он открыл элегантный ресторан в центре города, где всегда играла классическая музыка. Ресторан назывался «Бельканто», Соня много раз проходила мимо него, но не знала, что это владения ее детского друга.