— Саид, а мне ты что скажешь?

— Анатолий, ты молодец. Ты парень с головой, с руками. Трудяга. Нам бы такой подошел, только возьми расписку от жены, что она не против, вот тогда и сватайся. Ладно, мужики, пошутили, и — хватит. Не дам её никому. Только нашел, потерять не хочу. Забор высокий поставлю, чтобы глаза ваши не сглазили моё сокровище! Вот так!

Речей было много. Тосты менялись песнями, песни прерывались тостами. Праздник закончился затемно. Все разошлись по домам. Саиду долго не спалось, вспоминая свою поездку в Тюмень, то улыбался, то вытирал слезы и заснул только под утро. Проснулся он от дикого крика соседского петуха. Подошел к дочери, поправил одеяло, постоял возле неё, вытирая пробирающиеся слезы, и только убедившись, что не разбудил, отошел слегка ступая.

Скоро Ирина проснулась. Увидев папу, хлопочущего возле плиты, поздоровалась:

— Доброе утро, папа!

— Доброе утро, доченька! Проснулась? Как спалось?

— Хорошо спалось.

— Ты помаленьку тогда поднимайся, а я чай тебе заварю. Яичницу любишь? Я уже пожарил? Будешь?

— Можно. Спасибо, папа.

— "Папа!» … Голос твой…Слова твои… Сердце замирает.

— Я так крепко спала. Как убитая.

— Заморилась ты вчера в хлопотах.

— До этого две ночи не спала. Волновалась перед поездкой.

— Ирина, доченька, ты прости старика, вчера совсем растерялся я. Про дедушку, бабушку не спросил. Может живы ещё?

— Нет, папа, похоронили мы их.

— Ну да. Ну да. Годков-то много прошло. И сам я уже какой.

— Дедушки не стало, когда я ещё студенткой была. А бабушка ушла лет пять тому. Совсем уже была старенькой.

— Мудрый был человек, твой дедушка. До сих пор помню его слова.

— Дедушка говорил мне, чтобы я нашла тебя, дала о себе знать, когда я уже выросла. И бабушка хотела.

— Почему же не нашла? Не захотела?

— Я хотела. Мама не разрешала. Он кавказец, он семью не бросит, говорила.

— Она была права. Кавказец не бросил семью, только семья его бросила. Невестки появились… Спрятался я от них. Думал, жизнь уже закончилась, а тут такой поворот судьбы. Такой подарок! Теперь жизнь только начинается!

— Пап, а если я раньше… Ну лет десять… Пятнадцать назад, ты бы бросил семью ради меня? Ради мамы?

— Нет. Не бросил бы. И тебя не бросил бы. И маму твою не бросил бы. Я её до сих пор люблю. Хоть воды утекло много.

— А почему сам не приехал? Ты же знал адрес, знал, что она ждет тебя…

— Боялся я. Сначала побоялся бросить маленьких сынов. Побоялся, что возненавидят меня, когда подрастут. А когда подросли, боялся, что мать твоя не примет. Стало стыдно перед дедушкой твоим. Мужик такой добрый был…

— Мама бы приняла. Она ждала тебя. Всегда ждала.

— А теперь?

— И теперь ждет. А я приехала за тобой. Так что, папа, собирайся.

— Ждет? За мной? Как-то… А может ко мне? Дом почти достроил…

— Па-а-ап, какой дом! Ты же был у нас. Видел, какой у нас дом. Мы там с мамой и дочкой живем. Твоя внучка, мы с мужем и мама.

— Внучка? Бог мой, у меня есть внучка?

— Конечно, папа. Она тебя тоже любит. Ждет. И муж мой очень хороший. Тоже врач. Вместе работаем. Ты нам нужен, папа. Всем. Мы все тебя любим и хотим, чтобы ты переехал к нам. У меня там работа, у внучки твоей — школа. Она уже в школу ходит. В третий класс.

— Такая взрослая…

— Она знает про тебя и всё время спрашивала: Мама, когда ты уже поедешь за дедушкой? Она ждет тебя.

— Конечно, конечно, поедем. Внучка…

— Как прозвали внучку?

— Настя. Анастасия.

— Настя…Третий класс… Как время пролетело. Когда я приезжал, у вас, у мамы была дочурка. Сестра твоя старшая. Тоже такая… В третий класс ходила. Где она? Как она?

— Она замужем. Работает главным бухгалтером. Когда пришла перестройка, дедушка приватизировал автобазу, потом передал Алесе и её мужу. Теперь там большая организация. Автобусов много. За границу ездят. Зарабатывают хорошо. И нам с бабушкой помогают.

— А ты с ними не захотела работать?

— Я с детства хотела стать врачом. Дедушка часто болел и каждый раз я говорила ему: Дедушка, вот я вырасту, стану доктором и вылечу тебя! А он отвечал, что будет ждать, пока я стану врачом. Не дождался. Фронтовые раны дали о себе знать.

— Царства ему небесного. Так ты, стало быть, доктор?

— Да. Работаю врачом в райбольнице.

— Это наследственное. У тебя в семье тоже почти все врачи. Три сестры мои, тети твои, все врачи. Брат старший, самый старший в семье, тоже был. Хирург. Всю жизнь резал, штопал. В прошлом году отошел в мир иной. У тебя на Кавказе большая семья.

— Мама рассказывала. Хотелось бы поехать, познакомиться.

— А чего не поехать! Поедем! Обязательно поедем. Посмотришь, как там люди живут. Тебе будут очень рады. Они же не знают про тебя. Поедем. Вот радости-то будет у сестёр!

— А сейчас? Поедем к маме? К внучке твоей?

— Поедем, дочка, поедем. Это уже судьба. Тут надо было дом оформить, ну да ладно. Не к спеху. Потом приеду. Завтра же едем.

Город Лида сильно изменился. Когда-то большой, красивый дом, куда приезжал Саид к Раисе, скромно затаился среди современных дворцов. Калитка закрывается с трудом, забор слегка перекошен. Но тепло, которого отсюда унес с собой Саид, до сих пор греет его душу. Он волновался. Сильно волновался. Ирина дёрнула за ручку двери, не открывается.

— Я не поняла. Дом закрыт. Ничего, я ключи взяла, — она достала ключ, отворила дверь, и они с Саидам вошли в дом. — Мама!.. Настя!.. Никого. Я же звонила, предупредила, что едем. Наверно, у Алисы они. Щас позвоню… Алло, Алиса. Мама у тебя?.. Где?.. Что с ней?..

Ирина бегом пошла к выходу, на ходу бросив Саиду:

— Пап, садись в машину. Едем в больницу. Маму скорая забрала.

— Бог мой, что с ней?

— Сердце. Вроде уже миновал кризис.

Через полчаса Саид и Ирина вошли в палату, где лежала Раиса. Саид встал возле кровати и пытался разглядеть свою потерянную любовь.

— Мама! Мама! — Ирина кинулась к матери обнимать.

— Что вы так долго? Я вся извелась.

— Мама, ну дорога же. Не так быстро. И собраться же надо было. Зато папу вот привез.

Раиса освободилась из объятий дочери и обратилась к Саиду:

— Саид, дай мне руку. Хоть перед смертью увидела тебя.

Саид присел на край кровати, взял куру Раисы двумя руками и, дрожащим голосом сказал, не в силах сдержать волнение и радость одновременно:

— Ну что ты такое