Затаив дыхание, Изабелла подошла ближе и увидела горы кистей всех размеров, уголь и планки для подрамников. Тут было все, что нужно художнику, все, что так трудно было найти в Тоскане. Это было чудо.

Изабелла склонилась над горшочками с красками, вызывая в памяти легкие невесомые мазки на картинах синьора Боттичелли. Как он смог добиться такого эффекта?

– Так вы художница, синьорина? – раздался за ее спиной глубокий тихий голос.

Вздрогнув, Изабелла обернулась, ожидая увидеть одного из подмастерьев. Она уже открыла рот, чтобы объяснить, как попала сюда, но слова застряли у нее в горле. Мужчина, стоявший перед ней, не был одним из юных бледных подмастерьев, суетившихся в мастерской.

Перед Изабеллой стоял тот самый незнакомец, что спас ее от разбойников. А она-то уже начала думать, что это был плод ее воображения!

Но нет. Он был так же красив, как и в ее воспоминаниях, волнующе красив, но Изабелла тут же поняла, что сравнение с ангелом неуместно. Мрачная тень, промелькнувшая в его глазах, когда он сражался с разбойниками, тень, которая пугала и одновременно притягивала Изабеллу, не исчезла.

Она решила, что он похож на Аида, плывущего по сумеречным водам Стикса в свое мрачное царство теней. Мужчина был высок и строен, темно-каштановые вьющиеся волосы обрамляли лицо с поразительно четкими чертами. Глаза, зеленые и непроницаемые, пристально смотрели на Изабеллу. Рисуя людей, она научилась понимать их, отыскивать то, что поможет вдохнуть жизнь в картину, но этот человек был для нее загадкой.

В отличие от Джулиано Медичи и его веселых друзей этот мужчина был в черном. Черный бархатный камзол с узкими рукавами и высоким воротом, украшенный только серебристыми лентами. Серьга в левом ухе – черный оникс в серебряной оправе – переплеталась с темными локонами.

Не мираж ли это, не дух, явившийся, чтобы увлечь Изабеллу в небытие? Да, это был Аид, мрачный властитель подземного мира.

Но мужчина вдруг улыбнулся, и Изабелла поняла, что это не иллюзия. Он действительно стоял перед ней.

– Мы уже встречались, синьор, – пробормотала она. – Вы оказали мне большую услугу.

– Я поступил как порядочный человек, ничего более. Простите мое невежество, синьорина, но мне казалось, что я знаю всех художников Флоренции, – сказал он с легкой улыбкой. – Только художник может столь увлеченно разглядывать кисти.

– Почему вы решили, что я художница? – спросила заинтригованная Изабелла. – Может быть, я всего лишь подмастерье, которого художник отправил за красками и кистями.

– В таком случае вы очень преданный искусству подмастерье.

Он указал на запястье Изабеллы, на котором виднелись въевшиеся в кожу угольные пятнышки. Смущенно рассмеявшись, Изабелла спрятала руки в складки юбки. Мрачные обстоятельства, которым она была обязана встречей с незнакомцем, остались в прошлом. Теперь перед Изабеллой стоял не угрюмый мститель, а обаятельный мужчина, ведущий светскую беседу.

– Увы, я не профессионал, а только любитель, синьор, хотя и надеюсь многому научиться здесь, во Флоренции.

– А чему вы хотели бы научиться?

Он стоял, прислонившись к ширме, и внимательно смотрел на Изабеллу. В его глазах она прочла искреннее любопытство.

Смущенная этим пристальным взглядом, Изабелла отвела глаза.

Чему бы она хотела научиться? Ей захотелось крикнуть: «Всему!» Всему, что знает синьор Боттичелли. Тогда она сможет перенести образ стоящего перед ней мужчины на полотно, и он всегда будет рядом.

– Я бы хотела… хотела… – проговорила она, и голос ее прервался.

У нее вдруг закружилась голова от водоворота образов и запахов, от присутствия этого мужчины. Он сказал Изабелле всего лишь несколько слов, но она была совершенно очарована им, и это тревожило ее. Она прижала пальцы к вискам.

– Вы, наверное, утомлены путешествием во Флоренцию? – спросил он без улыбки и шагнул к Изабелле.

Она ощутила исходящий от него легкий и освежающий аромат цитрусовой воды и инстинктивно отступила.

– Я действительно устала с дороги, – ответила она, не глядя на своего собеседника. – Путешествие было нелегким, а я не привыкла долго ездить верхом. К тому же… ну, вы знаете, что случилось, когда я приехала во Флоренцию. Но стоило мне увидеть мастерскую синьора Боттичелли, и я забыла об усталости. И вообще, все во Флоренции для меня внове, все совсем не так, как дома.

Изабелла не понимала, почему ее так тянет довериться ему, совершенно незнакомому ей человеку. Он просто околдовал ее.

Незнакомец мягко улыбнулся:

– Это правда, синьорина, во Флоренции для усталости нет времени.

– Верно.

Изабелла рассмеялась. Ее вдруг охватило безумное, безудержное желание закружиться по комнате, обнять все и всех – каждый дворец, каждый фонтан, каждого человека в этом волшебном городе. И особенно этого мужчину. Этот мужчина с его непроницаемым взглядом и мрачной красотой был так не похож на тех, кого ей приходилось встречать.

– Представляете, я даже не хочу ложиться спать, боюсь пропустить что-нибудь интересное! Наверное, всей жизни не хватит, чтобы узнать Флоренцию.

Ее собеседник рассмеялся, и его смех вызвал у Изабеллы странные ассоциации. Она подумала об огне в камине, согревающем холодными зимними ночами, о пряном вине, ярких солнечных летних днях.

– Должен вам сказать, синьорина, что ваше суждение несколько опрометчиво. У большинства людей вся жизнь уходит на то, чтобы узнать лишь малую часть Флоренции.

– Да, мне многое предстоит узнать, многому научиться. Однако мне кажется, что величайшую достопримечательность Флоренции я уже увидела, – сказала Изабелла. Ей хотелось поддразнить собеседника, снова вызвать улыбку на его губах.

Он с любопытством посмотрел на нее:

– Понте Веккьо? Купол собора?

– Нет, хотя я уверена: они великолепны. Я видела кое-что другое, что по достоинству оценили бы все, особенно дамы.

Мужчина удивленно выгнул темную бровь:

– Что же это?

– Я видела настоящую мастерскую художника, где рождается красота.

Или где она отражается на полотнах.

Он снова рассмеялся. Изабелла улыбнулась.

– Все-таки я был прав. Вы – художница.

– Не настоящая художница, всего лишь любитель. – Изабелла подумала о картинах во дворце Катерины. – Может быть, у меня не такой изысканный, утонченный вкус, как у некоторых, но я люблю искусство. Оно было моим другом сколько я себя помню. Цвет, линия, форма – они постоянно со мной, никогда не оставляют меня.

Она умолкла, осознав вдруг, что поверяет Аиду самые сокровенные мысли. В его глазах было что-то, что заставляло довериться ему. Изабелла снова отвернулась, делая вид, что разглядывает краски в глиняных горшочках.