трубы из слоновой кости. А к ночи полилась более мелодичная, чарующая музыка – лютни, разновидность «тамтама» – rebabah, флейты, рожки, бубны. В очаровательных женщинах не было недостатка. В воздухе плавали экзотические запахи, ладан, разные духи.

Касоэйжа позаботился, чтобы у иноземцев всего хватало, и много раз спрашивал:

– Все ли вам нравится?

Даже с местными переводчиками нашли общий язык.

Поели. Сначала еду поднесли португальцам, и ждали, когда они возьмут еду в рот. Потом только подали еду амфитрионам. Гама, человек по природе недоверчивый, колебался, боялся, что в блюдах есть яд. Фернау Мартинш глазами подал ему знак, что надо есть. Со страхом капитан надкусил кусок мяса. И только когда он увидел, что султан набросился на еду, он оставил свои опасения и сам поел вдоволь и с удовольствием. Острая пища требовала много воды и, конечно, много вина, которого, к удивлению приглашенных, не оказалось. Никакого алкоголя, ни вина, ни сидра, ни пива. Только вода с разным привкусом, странным. Они вспомнили, что религия этих людей запрещает алкоголь, но ничего не сказали. Португальцы улыбались, пили что было.

Была уже глубокая ночь, когда у Гамы развязался язык и он заговорил о Каликуте – он плыл туда. Ему сразу посоветовали взять местного штурмана, потому что пилот должен знать особенности (загадки) муссонов, течений, приливов и отливов и глубины у побережья Малабара. Но ему было нужно два пилота, которые направили бы его точно к Каликуту. Два пилота были у султана, но им надо было хорошо платить, потому что люди, читающие по звездам, стоят целого состояния. Гама был сыт по горло, деньги были, и он сразу заключил сделку. Он договорился за тридцать метикалов[48], за местные деньги. Еще, сверх этого, он купил шелковые ткани у торговцев при входе в устье реки. Пилотов позвали и сразу доставили на борт. В обмен на берег доставили сундук с монетами и кителями. Сделка завершилась, все было оплачено.

Музыка была замечательной, женщины еще лучше – они великолепно танцевали, очаровывая всех вокруг. То двигали тазом, гладкими животами, то водили руками, словно змеи, что сводило с ума лузитанов. Они восхваляли женщин. Фернау Мартинш, переводчик, знающий и понимающий обычаи местных людей, посчитал за благо не переводить их слова. Все шло хорошо.

Васко да Гама вспотел в своем мундире, стояла жара, и он снял китель, остался в рубахе из льна и штанах. Его люди последовали этому примеру. Васко настолько расслабился, что решил спросить о королевстве пресвитера Иоанна[49]. Ему многое чего рассказали, но достоверных сведений было мало, скорее, море вымыслов. Например, в потоке пустых рассуждений и выдумок ему рассказали, что дальше на севере есть земли, поделенные между маврами и христианами, земли больших богатств. Так сказали для Васко да Гама, или захотели, чтобы так он услышал, и все это в сопровождении жестикуляции и полунамеков. Или сам Васко желал это так понять.

Португальцы были в эйфории. Если Бог даст им жизнь и здоровье, то богатства того королевства придут в руки амбициозного, даже слишком, эль-рея дона Мануэла I. Тут моряки вознесли руки к небу с благодарностью за благословение и перекрестились. И этим они показали, что совсем не турки, а христиане, следовательно, враги Аллаха, «неверные». Праздник в арабском лагере был испорчен, маски сорваны. Васко да Гама, Николау Коэльу и остальные с трудом добрались до шаланд, чтобы вернуться на них на борт. Несколько человек Паулу да Гама уже находились в порту на всякий случай. Они тихонько прибыли ночью, и теперь сделали несколько выстрелов из аркебуз и привели охрану султана в чувство. Это была скорее показательная стрельба, чем огонь на поражение, потому что аркебузы только здорово грохотали, а добиться точной стрельбы от них было невозможно. Но огненные вспышки во тьме ночной остановили пол-армии негров с холодным оружием в руках.

Но поскольку слово стало искрой, то мавритосы (mourama) уже в море где-то на дюжине кораблей все равно предприняли нападение с луками и длинными стрелами. Султан, Касоэйжа, был обижен таким обманом – португальцы его высмеяли. Но Паулу Коэльу не собирался разбираться, он позвал канониров, и они вслепую выстрелили в лодки султана, чтобы прикрыть отступление своих.

Преследователи не рассчитали свои силы. Видя, как мелкие камни из пушек неверных сметают их кораблики, они почувствовали, что даже сам пророк Мухаммад им не поможет, и поэтому отошли в безопасное место.

Васко да Гама поднялся на борт «Святого Габриэля» в ярости, внутри него все кипело. «Хорошо, что не подавали вина, не то мы не выбрались бы из этого притона живыми», – подумал он. Но он был настолько зол, что приказал направить корабль в порт и бомбил поселение все время, пока шла дневная месса. Погибло много неверных, было много разрушений – корабельный огонь показал свою силу.

Они вышли в открытое море, а ветры шли прямо на них.

«Проклятые мавритосы, сучьи дети!» Маленькому флоту трудно было продвигаться. Васко приказал вернуться и переждать в порту. Португальцы опять показали клыки, для чего потребовалось дать еще пару залпов, чтобы утихомирить разъяренных людей на берегу. Капитан, стол на мостке, крепко держась. Потом, глядя на францисканцев, он проревел: «Молитесь, молитесь, чтобы Бог успокоил ветра, и с именем Его мы поплывем». Но небеса, казалось, не слышали молитв брата Педру де Ковилья и двух других его братьев во Христе – ветры были ужасными. Здесь они провели две недели, качались на волнах, а отправились дальше только 29 марта – к всеобщему облегчению.

13. Новые предательства

По направлению запуганных штурманов, нанятых или купленных у султана в Мозамбике, 7 апреля португальцы прибыли в Момбасу[50]. Большого движения здесь не было. Не было обычной портовой суеты, где большая торговля. Капитан удивился – всего несколько местных баркасов, одно большое судно, и все они плоские. Казалось, что все они подняли якоря и готовились отчалить. Португальский огонь, все сметающий на пути – стал причиной недоверия этих людей. Но португальцы тоже никому не доверяли. С их кораблей бросили крюки еще далеко от мола и сделали холостые выстрелы, чтобы на всякий случай ужаснуть грохотом.

– Пусть знают, с кем имеют дело, говорил Гама. – Надо вбить в них здравый смысл, в головы этих детей Аллаха.

Через некоторое время к ним подошел паром (almadia) с представителем местного султана, который приглашал их во дворец. Васко улыбнулся, теперь он знал, что его имя внушает уважение и открывает перед ним все двери в этом конце