Получив диплом, Сережа вернулся в родной город, устроился наработу в солидную юридическую фирму, хотя мог бы работать у своего отца, ичерез неделю после этого сделал мне официальное предложение. Папа в восторг отэтого не пришел.

– Куда вы торопитесь? – ворчал он. – Дай ейхоть доучиться. – Но на сей раз завидную твердость проявила я, и он махнулрукой: – Женитесь.

Родители Сергея его выбор одобрили и начали подыскивать намквартиру в качестве свадебного подарка. Пятого сентября мы подали заявление взагс и отправились вечером отмечать это событие на дачу. Выпили на троих двебутылки шампанского. Илья от выпивки отказался, у него было ночное дежурство,из-за этого на даче мы не остались, а за руль сел Илья. Своей машины у него небыло, но водил он машину прекрасно, гораздо лучше, чем я или даже Сергей.

До города оставалось километров пятнадцать, когда насподрезал джип. На скорости наша машина врезалась в фонарный столб. Ребятасидели впереди, удар был такой силы, что подушки безопасности помогли мало.Обоих доставили в больницу с множеством переломов, мы с Сонькой отделалисьсиняками и легким сотрясением мозга.

Через полтора месяца Илья вышел из больницы, Сергей тамнаходился в общей сложности полгода, перенес четыре операции. Одна прошланеудачно. Из больничной койки он переместился в инвалидную коляску. Врачи предупредили:вряд ли он когда-нибудь встанет на ноги. Но Сергей был не из тех, кто легкосдается. Удары судьбы он воспринимал с завидным хладнокровием и верил, чтосправится со своей болезнью. Еще когда он находился в больнице, у нас состоялсясерьезный разговор. Сережа спокойно, без намека на драматизм, сказал, чтоосвобождает меня от каких бы то ни было обязательств. В создавшейся ситуации онс пониманием отнесется к тому, что я откажусь выйти за него замуж. Разумеется,я ничего об этом слышать не хотела. Он улыбнулся, поцеловал меня и заявил, чтоникогда во мне не сомневался.

Илья в этот тяжелый для нас период показал себя настоящимдругом. Каждый день навещал Сергея и поддерживал меня. Они с Сонькой всегдабыли рядом. Тот день, когда врачи вынесли Сергею приговор, я помню оченьхорошо. Его мать позвонила мне, мы встретились, и она очень сухо сообщила оразговоре с лечащим врачом. Я повторила ей то, что ранее уже сказала Сергею:что бы с ним ни произошло, я буду рядом и никогда его не оставлю.

– Деточка, – вздохнула она. – Надеюсь, тыпонимаешь, на что обрекаешь себя. Тебе всего двадцать лет, впереди долгаяжизнь, я не хочу, чтобы ты когда-нибудь пожалела о своем благородстве.

Я резко ответила, что дело вовсе не в благородстве, я люблюСергея и хочу быть с ним.

Не знаю, поверила она мне или нет. После этого разговорачувствовала я себя очень скверно. Мысль о том, что сильный, жизнерадостныйпарень навсегда останется инвалидом, не укладывалась в голове. Это былочудовищно несправедливо. Сергей не заслуживал такой судьбы. В отчаянии я искалаподдержки у своих друзей, мне надо было услышать, что вердикт врачей – этотолько слова, надежда всегда есть, Сергей справится. Именно это и сказал Илья,когда мы встретились вечером. Я рыдала на его плече, а он утешал меня как мог.Кончилось это тем, что мы оказались в одной постели. Я поспешила списать все наминутную слабость и поскорее забыть о том, что произошло. Мне казалось, Ильявсе поймет правильно. Но он повел себя неожиданно. Сказал, что давно любит меняи только дружба с Сергеем вынуждала его молчать, и еще уверенность в моемчувстве к его другу, но теперь он в моих чувствах к нему очень сомневается. Яответила, что мой вчерашний поступок ошибка, которая никогда не повторится, имое единственное желание – поскорее все забыть. Но это было проще сказать, чемсделать. Стыд и презрение к себе не давали мне покоя. И, разговаривая сСергеем, я отводила глаза, замолкала на середине фразы, вздрагивала, когда онкасался меня.

Мне хотелось выть от боли, все рассказать ему, объяснить,попросить прощения, но я знала, что никогда этого не сделаю, боясь причинитьему ненужную боль. Занятая своими страданиями, я даже не подумала ни разу, чтомое поведение он мог истолковать по-своему.

Илья между тем проявлял настойчивость и все чаще повторял,что я приношу себя в добровольную жертву. И если бы Сергей был здоров, я бывела себя совершенно иначе и сделала бы то, что и должна сделать: честнопризналась, что больше не люблю его. Слова Ильи вызвали у меня приступбешенства, потому что я-то знала: все не так.

В ту пятницу я приехала к Сергею, он встретил меня улыбкой,я что-то болтала, по обыкновению, вдруг он взял меня за руку и произнес:

– Илья мне все рассказал.

– Что «все»? – опешила я.

– О ваших отношениях. Мне следовало самому догадаться.

– Нет никаких отношений, – отрезала я. – Нети быть не может. Не знаю, что он тебе наговорил…

– Правду, – улыбнулся Сергей. – Илья неспособен врать. Если хочешь знать мое мнение, он поступил правильно, все мнерассказав. Аня, я прекрасно понимаю, почему ты сейчас все отрицаешь. Ты хорошийчеловек, ты боишься сделать мне больно, возможно, тебе даже кажется, что этовроде предательства. Только это глупость. Меньше всего на свете я хочу видетьблизких мне людей несчастными. Знать, что ты страдаешь из-за ложно понятогочувства долга.

Тут меня прорвало, и я скороговоркой выпалила все, чтодумала: никакая я не благородная натура, а обыкновенная дура, слабая,беспомощная, которая при первых трудностях умудрилась сделать большую глупость,искать утешение в постели старого приятеля. В результате потеряла друга и едване потеряла любовь. Клялась, что мне в голову не приходило относиться к Ильеиначе чем к другу, а сейчас я его попросту терпеть не могу, хотя следовало быне его винить, а себя. И того, что я пережила за эту неделю, с лихвой хватит,чтобы впредь таких глупостей не совершать.

Сергей все выслушал, кивнул и охотно меня простил. Мыобнялись и договорились, что на следующей неделе подадим заявление. А ночью онвскрыл себе вены. Истинную причину его поступка знали только мы с Ильей.Родители и вслед за ними друзья и близкие решили: Сергей покончил с собой,потому что мысль о том, что он на всю жизнь останется инвалидом, была для негонепереносима. Но я-то хорошо его знала и была уверена: он принес ту самуюблагородную жертву, от которой отговаривал меня. Убил себя ради счастья тех,кто был ему дорог, ради их любви, которой не было и в помине.