Хотя могла быть еще одна причина: для него мысль о моемпредательстве стала непереносимой. В любом случае в его внезапном уходе былавиновата я. Что мне оставалось? Резать вены. Это я и сделала. Но папа былначеку, и вместо кладбища я отправилась в больницу, пролежала месяц в психушке,где мозги мне малость вправили. Теперь, по прошествии лет, я на многое сталасмотреть иначе, но одно знала точно: глупость может стоить очень дорого. Ладно,если только тебе. К сожалению, чаще всего тем, кого ты любишь.

Со времени похорон Сергея мы с Ильей не общались, я всяческиизбегала встреч с ним и слышать о нем ничего не хотела. Ни Сонькины уговоры, нидоводы отца не помогали. Не подозревая о том, что тогда произошло вдействительности, они считали: я обвиняю Илью в произошедшей аварии, раз онтогда был за рулем. Это было все-таки лучше, чем правда. Не Илью я презирала и ненавидела,а себя. Он был постоянным напоминанием о моей подлости, которая стоила человекужизни.

От Соньки я знала: Илья открыл собственное дело, которое, поее словам, процветает. Надеюсь, его совесть не мучает. Впрочем, это вряд ли,если верить Ирине. Неужели она действительно прочитала его мысли? Бред.Выходит, она каким-то образом узнала? От кого? Самый простой ответ: от самогоИльи. Я вздохнула и посоветовала себе поскорее заснуть.

Утром меня разбудила Сонька. Она очень деятельная особа ивскакивает ни свет ни заря, я же из тех, кто любит поваляться в постели, такчто ее возня по утрам вызывает у меня живейший протест.

– Чего ты вскочила в такую рань? – буркнула я,наблюдая ее перемещения по моей спальне.

– Так всю жизнь проспишь, – скривилась она. –Мне сегодня всю ночь кошмары снились, ожившие мертвецы и прочие прелести.Просто наказание. Вид трупа дурно на меня действует. Интересно, убийцу найдут,как ты думаешь?

– Я не могу думать в семь часов утра.

– Кстати, где крем, который я вчера купила?

– В пакете, пакет в багажнике, ключи от машины натумбочке, машина в гараже.

Она схватила ключи и вышла из комнаты, я подумала, что минутпятнадцать у меня есть, чтобы понежиться в постели и встретить новый день соптимизмом.

Но очень скоро мне стало ясно: насчет оптимизма я дала маху,новый день начался с подарка, только был он не из тех, о которых мечтаютдевушки. Внизу хлопнула дверь, потом затопали по лестнице, и через мгновение вкомнату влетела Сонька с совершенно безумной физиономией. Ладошки сцеплены нагруди, точно у кающейся Магдалины.

– Нюся, я сейчас умру, – предупредила она ирухнула на постель.

– Что так? – спросила я. – Если пакета нет вбагажнике, поищи в машине, хотя я точно помню, что положила его в багажник.

– Нюсечка, какой пакет… до него ли мне сейчас. Может, уменя глюки? Как я выгляжу?

– Паршиво, – приподнимаясь, заметила я, наблюдаябледную физиономию подруги.

– Чему удивляться, – вздохнула она. – Дядечкав твоем багажнике… Зачем он туда забрался?

– Какой дядечка? – растерялась я. – Ты что, всамом деле спятила?

– Не знаю, Нюся, по-моему, он неживой.

Я вскочила, набросила халат, не зная, что и думать. Может,Сонька и правда спятила?

– Идем, – позвала я.

– Пусть лучше дядя Боря посмотрит. У него-то нервыпокрепче, он мужчина.

Я кубарем скатилась с лестницы, Сонька за мной, но в гаражона не вошла, паслась возле двери, а я прямиком направилась к своей машине.Крышка багажника была поднята. Я подошла, заглянула и ошалело замерла. Вбагажнике, скрючившись, лицом вниз лежал мужчина, прикрытый пиджаком. Вприпадке отваги я потянула пиджак на себя и взвизгнула. Состояние подруги сталомне вполне понятно.

На мужчине были рубашка и брюки, точнее, то, что от нихосталось, одежда разрезана на лоскуты, и, к сожалению, не только одежда. Он самнапоминал лоскутное одеяло. Кровавые полосы перемежались с серовато-бледнойкожей.

– Папа! – заорала я, боясь, что рухну в обморок.Отец влетел в гараж, ненароком толкнув мечущуюся у дверей Соньку.

– Что случилось? – испуганно спросил он. Я молчаткнула пальцем в багажник, отец подошел и произнес нараспев: – Твою мать…Откуда это? – Я только глазами хлопнула. – О, черт, –пробормотал он. – Марш из гаража. Принеси мне телефон.

– Папа, я ничего не понимаю.

– Принеси телефон, – повторил он.

За телефоном побежала Сонька. Папа обнял меня за плечи ивывел из гаража.

– Когда ты в последний раз заглядывала вбагажник? – спросил он. В голове все путалось, но я понимала, что надовзять себя в руки, и попыталась дышать ровнее, а главное, начала соображать.

– Вчера вечером, когда мы с Сонькой ездили в торговыйцентр.

– Боже мой, и с этим ты разъезжала по городу…

Тут мне вторично стало нехорошо. Неизвестно, как долго этотизрезанный лежит в моем багажнике, а если бы милиция нас остановила?

Мысль о милиции прочно угнездилась в моем сознании, я былауверена, что отец собирается им звонить, но, когда Сонька вернулась стелефоном, папа набрал номер, и я услышала:

– Вадим, возьми двоих надежных ребят и ко мне. Чтослучилось? Черт знает что… поторопись.

Вадим приехал через двадцать минут, в это время мы сидели вкухне, Сонька и я пили валерьянку, папа коньяк. То ли нервы у негодействительно куда крепче, то ли коньяк успокаивает лучше, но к приезду Вадимаотец выглядел внешне спокойным, правда, брови хмурил и рот сурово сжал. Яхотела спросить, почему он не звонит в милицию, но не решилась.

В дом Вадим вошел один, как выяснилось позднее, двое парней,что приехали с ним, остались ждать в машине.

– Взгляни, какой подарок в багажнике дочери, –сказал ему отец, и оба пошли в гараж.

Мы с Сонькой переглянулись и отправились следом, правда, вгараж войти не решились. Вадим заглянул в багажник и присвистнул. Надо сказать,он относился к той категории людей, удивить которых, казалось, невозможно.Невысокий, коренастый, на вид старше своих тридцати пяти лет, он взирал на миртак, словно каждую минуту готовился к какой-нибудь пакости судьбы. И судьба напакости не скупилась. По крайней мере, он не раз меня в этом уверял. Теперь ябыла склонна с ним согласиться.

– Покойничек, – философски изрек он. – Давнолежит?

– Вчера в шесть часов его еще не было, – подалаголос Сонька.