Люк остановился за ее спиной, его ладони скользнули вниз по ее рукам. В отражении в стекле его черты были слегка затуманенными. Благодаря этому он почему-то казался ближе и доступнее.

Или, может, это из-за его прикосновений кровь забурлила в ее жилах, вымыв из ее головы все мысли о побеге?

Габриель чувствовала тепло его кожи через тонкую ткань своего топа. Чувствовала, как его сильные, твердые ладони очерчивают контуры ее тела.

Люк словно изучал и одновременно обучал ее. При этой мысли внутри у нее все сжалось.

Габриель почувствовала, что дух сопротивления начинает ее покидать. Рядом с этим мужчиной она была слабой. По телу разлилась сладкая истома, и она, осмелев, прижалась спиной к Люку и почувствовала его каждой клеточкой своего тела.

Ей следовало что-то сказать. Напомнить ему, что они друг другу чужие. Попытаться оттолкнуть.

Но она понимала – назад дороги уже нет, и в любом случае не смогла бы пошевелиться.

Его жаркие губы коснулись ее виска, шеи, впадинки над ключицей. Затем он развернул ее лицом к себе, и она заглянула в его потемневшие от страсти глаза, прежде чем он накрыл ее губы своими.

Габриель поняла, что пропала. На этот раз она решила ответить на его поцелуй, но его безжалостные губы не дали ей это сделать.

Она чувствовала себя так, словно внутри ее тела пронесся мощный шторм, уничтожающий все на своем пути. Ее переполняли желание, благоговейный страх, паника.

Габриель попыталась вырваться из объятий Люка, но ей лишь удалось отстраниться на несколько дюймов. Она будет потеряна навсегда, если позволит ему довести это до логического завершения. Она все поняла в тот момент, когда впервые его увидела. Ее кожа горела, разум затуманился, но ужасней всего было то, что она хотела большего.

Она встретилась с Люком взглядом, но его темные глаза были холодными как лед, лицо – непроницаемым.

Внезапно у Габриель закружилась голова. Он был таким сильным, таким далеким, и она знала, что если отдастся ему, то уже никогда не будет такой, как сейчас. Он изменит ее, разделит ее жизнь на «до» и «после». Он полностью подчинит себе ее волю, станет ею командовать.

С ее губ сорвался то ли протест, то ли мольба о пощаде, но звук утонул в поцелуе. На этот раз его губы были более нежными.

– Достаточно, – тихо произнес Люк. – Время разговоров закончилось.

Эта женщина опьяняла сильнее алкоголя. Ее губы были сладкими как мед и терпкими как вино. Люк никогда прежде не пробовал на вкус ничего подобного.

Его жена целовалась как девственница, и он знал, что она притворяется, но очень хотел ей верить.

Застонав, он опустился вместе с ней на диван. Его ладони принялись жадно блуждать по изгибам ее тела, которые ему захотелось изучить в тот момент, когда он впервые ее увидел. Его открытые губы прижались к ее шее, и из ее горла вырвался ответный стон. Ему не терпелось увидеть ее тело, и он стянул с нее розовый топ.

– Пожалуйста, – пробормотала Габриель низким, хриплым голосом.

Тогда Люк ловким движением расстегнул ее тонкий кружевной бюстгальтер и отбросил его в сторону.

Наконец ее высокая, полная грудь предстала перед ним во всей своей красе. Не в силах устоять перед искушением, он приник губами к одному бутону соска, а другую грудь накрыл ладонью, изучая ее форму.

Габриель покачивалась в его объятиях. Ее роскошные волосы разметались по плечам. От них пахло цветами и мускусом.

Когда ее дыхание участилось, Люк переключился на другой затвердевший сосок, а рукой сжал другую грудь.

– Люк… – простонала она его имя, и ему это понравилось.

Ему понравились отчаяние в ее голосе, блеск желания в потемневших глазах.

Она была его, и он больше никогда не позволит ей об этом забыть.

– Пожалуйста, – взмолилась Габриель. – Я не… Я не знаю.

Ее голова запрокинулась, стройное тело выгнулось дугой. Огонь желания внутри его разгорелся с новой силой. Ему хотелось погрузиться внутрь ее, разоблачить последнюю ложь, в которой она пыталась его убедить. Он будет разоблачать ее до тех пор, пока не станет для нее единственной правдой.

Когда Люк отстранился от ее груди, Габриель поймала его взгляд. Ее глаза затуманились от желания.

Хуже всего было то, что ее ложь перестала иметь значение. И все же…

– Ты всегда такая отзывчивая? – язвительно спросил он. – Или это шоу было устроено специально в мою честь?

Габриель еле заметно покачала головой, затем нахмурилась.

– Зачем мне что-то устраивать специально для тебя? – спросила она.

– Туше, – пробормотал он, после чего снова завладел ее губами.

Пока он ее целовал, до него вдруг дошло, что в ее вопросе скорее слышалось смущение, нежели сарказм.

Он отбросил эту мысль.

Ему нужно как можно скорее овладеть этой женщиной – его женой, – иначе он сойдет с ума.

Габриель казалось, будто все происходит во сне. Она почти себя в этом убедила. Чужая страна, чужой дом, опасный мужчина, в объятиях которого она дрожит от желания.

Все же она знала, что не спит. Это было большей явью, чем вся ее прошлая жизнь.

– Люк… – простонала она, когда ее накрыла очередная волна удовольствия.

– Тсс, – прошептал он и поцеловал ее в губы. Затем он неожиданно поднялся с дивана и без всяких усилий подхватил ее на руки, словно она ничего не весила. Его темные глаза блестели в полумраке. В горле у Габриель пересохло. Пока он ее нес, она могла только смотреть на его мужественные черты.

Их брачная ночь не состоялась по ее вине. Интересно, понес бы он ее так же в спальню неделю назад, когда они должны были уехать на другой конец острова? Чувствовала бы она в его объятиях то же, что сейчас? Она помнила, каким внушительным и пугающим он показался ей тогда. Сегодня он был еще более волнующим. Волнующим во всех смыслах слова. Внутри у нее все затрепетало. Она боялась. Под его пристальным взглядом она чувствовала себя мухой, попавшейся в паутину. Но вовсе не страх заставлял ее терять над собой контроль. Не из страха ей хотелось отдаться Люку.

Это было желание.

Габриель никогда прежде не испытывала подобного, но знала, отчего ее соски напряглись, а низ живота охватила пульсирующая боль. Она боялась этих ощущений и в то же время приветствовала их.

Страхи и сомнения не оставляли ее в покое. Она закрыла глаза и попыталась прогнать эти чувства, но они оказались сильнее.

Она не знала этого человека. Их брак, организованный ее отцом, был ужасной ошибкой. Она двадцать пять лет жила в слепом подчинении, но наконец прозрела и поняла, что брак с Люком Гарнье положит конец ощущению свободы и независимости, которое она познала за эту короткую неделю.