– Была там уже дважды.

– Я знаю, chérie. И каждый раз после этого рыдала на моем плече, помнишь?

– Я не могу выйти за тебя, Марко, – сказала она. – Это было бы слишком эгоистично.

– Почему? Ведь это я предложил.

– О, я чувствую себя при этом такой особенной.

Марко рассмеялся, расстроив Кэт еще больше.

– Так оно и есть. Ты моя самая близкая подруга.

– А как же Грейс?

Он вздохнул:

– А что Грейс? Все кончено. Я ей об этом говорил. Все остальные – плод ее воображения.

Кэт скрестила руки и откинулась на спинку стула, пытаясь собраться с мыслями.

– Марко, это не решит проблемы. Я не хочу заставлять тебя делать что-то, о чем ты потом пожалеешь. Нет, позволь мне закончить, – добавила она, когда он открыл рот. – Ты любишь свободу. Ты любишь постоянное движение, без ограничений. И я тебя прекрасно понимаю. Но мне нужен кто-то постоянный, кто всегда будет рядом со мной. Родительство «между делом» тут не подойдет. Я это прекрасно знаю. Нельзя, чтобы ребенок стал лишь частью твоего расписания, на которого будет выделяться немного свободного времени.

Он долго смотрел на нее, затем задумчиво пробежался пальцами по волосам, слегка прищурившись.

– Это нелепо.

– Что именно?

– Да все. – Марко раскинул руки на столе и впился в Кэт взглядом темных глаз. – Не рассказывай мне о моих чувствах, Кэт. Конечно, я люблю мою работу. Но это – всего лишь работа.

– Ты издеваешься? Футбол – это твоя жизнь. Это – часть тебя настоящего. Ты умрешь, если не будешь иметь возможность играть.

– Ты говоришь так, будто мне придется его бросить. А я не собираюсь этого делать.

Кэт вдохнула:

– Мы пришли к тому, с чего начинали. Ты – Марко Корелли. Ты принадлежишь всему миру. Твой ребенок не будет видеть тебя месяцами. – «И я тоже». Этих слов вслух Кэт произнести не смогла.

– А почему вы не сможете путешествовать со мной?

Кэт вздрогнула.

– Но у меня тоже есть работа, если ты не забыл. – Черт, похоже, он не собирался сдаваться. В голове Кэт снова закружились десятки сценариев, пока, наконец, разум не одержал верх над буйной фантазией. Ей не следовало принимать решение, основываясь на мечтах. Тем более таких бесплотных.

Это было уже слишком.

– Не могу больше думать. Мне нужен воздух. – Не дожидаясь ответа Марко, Кэт развернулась и пошла по коридору в свою собственную комнату.

Все еще раздумывая над предложением Марко, она подошла к шкафу и достала из него джинсовую юбку и белую рубашку, которые остались здесь с ее прошлого визита. Когда, пятнадцать минут спустя, она вернулась в гостиную, Марко исчез.

Достав из сумочки солнечные очки и вчерашнюю газету, она направилась в патио, где, к ее облегчению, Марко тоже не оказалось.

Кэт радовалась тому, что было чем себя занять. Можно было хотя бы немного не думать об их с Марко разговоре. Убрав плиточный пол, Кэт взяла сачок и начала убирать поверхность бассейна. К моменту, когда уборка была закончена, у Кэт болели плечи и спи на. Наконец, она присела на шезлонг и принялась за чтение газеты.

На это ей понадобилось пять минут, а потом она снова вернулась к мыслям, которых старательно избегала целый час.

Вздохнув, она закрыла газету, положив ее под ногу.

– Если не учитывать результаты анализа, ты хочешь ребенка? – спросила она саму себя вслух, словно, озвучивая вопрос, она могла решить проблему.

– Не знаю. Может быть. – Пауза. – Кэт, – добавила она голосом, словно проводила интервью сама с собой, – ты опять думаешь о том, что подумают другие, а не о том, что думаешь ты сама?

Вздохнув, она восстановила в памяти странные мечты, которые появились у нее в голове пару недель назад. О доме, муже и семье.

О боже. Наверное, дело в последствиях шторма. Или в том, что она долгое время не позволяла себе мечтать, или в том, что глубоко внутри она не хотела быть женщиной, которую все жалели и которая делала вид, что ей на все наплевать. Внутри ее что-то умирало каждый раз, когда кто-то делал ей замечание по поводу того, что она не хотела иметь детей.

Как только ее матери был поставлен смертельный диагноз, когда она узнала, что ее мышцы будут отмирать, но мозг при этом будет оставаться в порядке, Кэт провела расследование. Статистика, шансы на выживание, процент смертности… Каждый новый кусочек информации заставлял ее терять искру надежды. После недели диких переживаний она забросила исследования, стерла всю информацию из компьютерных файлов и приняла решение не сдавать анализ.

Она пришла к соглашению с самой собой. Она спряталась за фасадом карьеристки, которая не задумывается ни о детях, ни о семье. Конечно, она не делала тайны из болезни матери, но решила не упоминать о ней лишний раз, чтобы не вызывать у людей жалость. А для внешнего мира ей можно было не объяснять, по какой причине она решила не рожать детей. И если кому-то было до этого дело, это была его проблема. Кэт умела держать удар.

Но теперь…

Ребенок. Семья.

«Эмоции очень пугают», – сказала она про себя и снова задумалась.

Сидя на шезлонге, Кэт смотрела на лазурный океан. Вот она и произнесла это слово. Пугают. Она боится того, что, открывшись, станет уязвимой. Она столько раз уже проходила это в отношениях, что с каждым разом это становилось все невыносимее.

Однажды, когда она позволила себе открыться перед Беном и сказать, что не хочет иметь детей, он попросил у нее развода на следующий день, написав об этом в сообщении.

Стоп. Но сейчас речь идет о Марко. Он никогда не причинит ей боли. Он всегда поддерживал ее. Он понимал ее странные музыкальные пристрастия, пел вместе с ней песни в машине. Он спорил с ней, иногда ругался, но чаще всего – смеялся.

Он всегда был ее идеальным партнером.

Кэт вскочила, чувствуя, как тревога пронзает каждый нерв ее тела. Нет. Только не это. Она не пойдет на это. Только не с ним. Он – ее друг, а не будущий бывший. Ей следует думать о ребенке, а не пытаться романтизировать их одностороннее чувство притяжения.

Когда же случилось так, что она начала думать о жизни внутри себя как о реальном ребенке?

Тихонько простонав, Кэт запрокинула назад голову.

– Итак, оставляем его?

Вопрос повис в полуденном тропическом зное. И только попугаи нарушали звенящую тишину. Кэт положила руку на живот, закрыла глаза и попыталась отдаться воображению.

Ребенок. Частица ее самой и Марко – прекрасный ребенок с кудрявыми волосами, красивым ртом и высокими скулами. У него будут задумчивые карие глаза Марко или ее глубокие синие глаза, живо контрастирующие с темными кудрями. Их ребенок будет живым и непосредственным. В нем смешаются черты их обоих, сделав его совершенно неповторимым. Это будет не плоская ксерокопия, а объемное изображение новой формы и всевозможных цветов.