говорилось в уставе, — оный яко возмутитель возмущения наказан будет». Наказание грозило и тому, кто стал бы «учинять обиды» хозяевам. Поведение солдата на квартире должно было быть таким, «чтоб господин того дома жить и промысел свой продолжать мог». Но, в свою очередь, и от хозяев квартиры требовали соблюдения «доброго поведения» по отношению к постояльцам. Если солдату наносились обиды, ему предписывалось немедленно доносить об этом начальству. И еще устав обязывал служивых соблюдать при постое чистоту в помещениях и быть осторожными с огнем.

Но правила правилами, а жизнь часто не давала возможности неукоснительно их исполнять. Уже в 1720 году в Уставе Главного магистрата отмечалось наличие серьезных беспорядков в постое, когда солдаты наносили тяжкие обиды хозяевам, происходило «помешательство» домовладельцам заниматься ремеслами, хозяйством. Обыватели жаловались еще и на неравномерность размещения военнослужащих. Устав Главного магистрата для устранения последней проблемы предлагал городскому населению выбирать «из числа достойных граждан» особых квартирмейстеров, призванных заранее собирать точные сведения о количестве пригодных для постоя домов и подавать сводки в Военную коллегию, способную теперь прикидывать, хватит ли места для направляемой в тот город войсковой части. В свою очередь и Военная коллегия обязывалась оповещать о подходе полка с таким-то количеством людей за более-менее длительный срок, что давало городским квартирмейстерам возможность быстро произвести расчет еще раз и в случае нехватки помещений известить об этом коллегию. На магистрат возлагались обязанности следить за тем, «чтоб в каждом городе градские люди несносными постоями не отягощались, и от того в торгах и промыслах их помешательства не было, и тем в казенных платежах отговорки не имели».

На протяжении всего века происходило постепенное, медленное совершенствование правил постоя. Отдельными указами, инструкциями, распоряжениями уточнялись частные моменты, способы устранять причины недоразумений, трудностей, изыскивались наиболее подходящие формы отношений между хозяином и постояльцем. Например, в 1728 году Верховный тайный совет решил, что отводить под постой квартиры обывателей можно лишь одним нижним чинам, а генералитету, штаб- и обер-офицерам предлагалось селиться или в собственных домах, или нанимать жилье за свои средства. Но уже через два года выяснилось, что далеко не у всех офицеров имеются эти самые средства и тратиться на квартиру они попросту не могут. Сенат тогда распорядился обер-офицерам, не имеющим своих домов, «квартиры отводить по прежним указам, по билетам», но генералитету, обеспеченному высоким жалованьем, квартир не давать. В 1732 году высочайшим указом все без исключения уже были вынуждены или строить личные дома, или нанимать жилье у обывателей. В наивыгоднейшем положении оказывались, конечно, те малоимущие офицеры, которые служили в полках, построивших за казенный счет слободы с казармами. Но напомним, что казармы имели далеко не все полки.

Сколько бы ни издавали инструкций, а неурядицы, беспорядки, жалобы, ссоры не прекращались. Россия буквально мучилась, страдая от постоя, не обходившего ничьих дворов, за исключением, пожалуй, «иноземческих» дворов, то есть тех лиц, кто не являлся подданным империи Российской. Состоятельные люди, однако, очень скоро стали искать способы освободить свои дома от тяжелой государственной обязанности. В 1733 году на имя Анны Иоанновны поступила челобитная от тульских купцов, а также от торговых людей Ярославля, просивших императрицу избавить их дома от постоя, потому что «…в тех домах от приезжающих штаб- и обер-офицеров, также от марширующих чрез те города… претерпевают немалую нужду, понеже те многие ставятся не по отводу от Ратуши, но собою, и тем в промысле чинят немалое помешательство». Купцы взамен вывода из их домов неудобных соседей обещали выстроить «особливые» дворы и содержать их «всем коштом». Царица Анна на купеческой челобитной собственноручно начертала разрешение.

Но купцы были не единственными, кто пытался улучшить свои жилищные условия подобным способом. Например, в записках интереснейшего мемуариста второй половины века А. Т. Болотова находим следующее описание квартиры: «Квартира отведена была зятю моему на одном так называемом подмызке, или небольшом дворянском праздном домике, отлежащем от штаба на 15 верст. Лифляндские дворяне для освобождения дворов своих от постоя имеют обыкновение строить в отсутственных своих деревнях такие маленькие домики для постоя офицерам и снабжать их всем нужным. Нам достался тогда преизрядный домик, имеющий покойца четыре и довольно хорошо прибранный, так что мы могли без всякой нужды поселиться и квартирою своею были весьма довольны» (1758 год).

А в 1774 году армянское мещанство Санкт-Петербурга построило казармы, чтобы избавить свои жилища от постоя, да еще и обязалось платить по 600 рублей в год на их поддержание. В недолгие же годы правления Павла I, когда не избавили от этой государственной повинности даже духовенство, когда солдат размещали на архиерейских и монастырских подворьях, можно было уже не строить за свой счет казармы — император решительно приступил к строительству не деревянных маленьких домов, но больших каменных, что диктовалось не только удобствами в осуществлении командирского надзора за подчиненными, но и требованиями градостроительства. На постройку таких казарм собирались деньги с обывателей (от 50 до 25 рублей в зависимости от количества покоев, пускавшихся раньше под постой). Внесший плату получал «навечность увольнение в доме своем в известном числе покоев от постоя». Сборы денег взамен постоя не являлись обязательными, но освободиться от постойной кабалы уплатой денег поспешили очень многие.

В 1738 году появились новые, более подробные правила постоя. Они определяли, что в помещение размером 4 x 3 сажени (около 50 кв. м) могли «прописаться» на время постоя только 16 рядовых, следовательно, нормой становятся чуть более 3 кв. м на одного человека — минимум, на который солдат мог рассчитывать. Не были забыты правилами и жены военнослужащих, приравнивавшиеся при назначении квартир к строевому солдату: «при которых поставленных унтер-офицерах и солдатах будут жены их, оных считать в постой вместо солдата».

Не обошли правила и проблемы офицерского квартирования, но обер-офицеры имели право претендовать на квартиры в обывательских домах лишь в том случае, если срок пребывания их полка в населенном пункте не превышал одного месяца, к тому же только на тех дворах, «где жилых покоев имелось довольно». Мы также помним, что офицер или рядовой из дворянского сословия не мог обойтись без слуг, но последним по уставу денщиков не полагалось, поэтому зажиточные дворяне-рядовые пользовались помощью своих крепостных, выполнявших функции денщиков, вестовых, поваров, прачек и т. п. Эти слуги тоже нуждались в жилье, причем вблизи от своего барина, но вселение «хлопцов» причиняло остальным солдатам массу неудобств — приходилось делить свои законные три квадратных метра со слугою своего соратника. Правила решили проблему так: «И хотя на тех хлопцов квартир давать не надлежит, точию между оными стояльцами многие бывают