– Прости, что? – опешила Майя, – откуда столько гнева?! Это из-за дара Руси?!

Селеста прикусила губы, явно не желая признавать, что ревнует.

– Все люди ничтожны. Им не место тут. – Селеста крутанула прядь розовых волос – Слабые. Беззащитные. Ранимые. Пугливые. Они всего бояться. Высоты, темноты, пауков, старости, смерти… Знаешь, чем знаменита семья Л’Горностаевых во всём Подземельном мире? Разведением самых породистых церберьеров – трёхголовых псов. Если одна собака справиться с человеком за семь минут, угадай, сколько на это потребуется трём головам. Посчитай сама, математика не мой конёк.

– Никита проболтался… – поняла Майя, догадываясь, что он заметил вчера агрессию Рона.

– Конечно, он мне всё всегда рассказывает. Я член этой семьи, а ты никто! Знаешь, что делают с теми, кто не знает своего места?

– Не надо собак! – голос Майи предательски задрожал.

– Ух ты! – восхитилась Селеста, широко улыбнувшись.

Селеста гордо вскинула голову, а потом снова вернулась к Майе и эффектно протяжно свистнула.

Сперва Майя не услышала ничего, а затем за закрытой дверью за спиной у Селесты раздался дикий лай и завывание как минимум девяти глоток. Дверь с грохотов стукнулась о стену, чуть не слетев с петель. В коридор вломились трёхголовые доберманы. Их шерсть переливалась темно-синим бархатов в огне подвесных люстр, глаза были белые словно у слепых.

Майя тревожно сглотнула. Она хотела закричать, но голос от страха сел. Вместо него девочка услышала приглушенных хрип, исходящий откуда-то из глубины желудка.

– Знаешь, почему они меня слушаются? Я им почти как хозяйка, а вот ты – нет – Селеста издала долгий свист. Трёхголовые доберманы оскалились, а Майя попятилась.

«Главное не бежать и не бояться, – внушала себе Майя, не отрывая взгляда от псов. – Они чуют страх».

Майя не нарочно сделала резкое движение, споткнувшись о складку ковровой дорожки. Один из трёхголовых доберманов рванулся в ее сторону. Нервы девочки сдали. Она круто развернулась и понеслась, куда глаза глядят прямо по коридору до первой попавшейся двери.

Дверь из цветного матового стекла с легкостью распахнулась, открывая перед Майей вид на внутренний двор особняка. Через двор вели множество дорожек из битого гранита. Растения, произраставшие здесь, не были знакомы Майе. Их бутоны светились в полумраке люминесцентными яркими цветами.

Майе было некогда рассматривать красоту подземельной ботаники, она судорожно мотала головой в поисках чего-то высокого. Взгляд её остановился на девяти мраморных статуях, возвышающихся на полуметровых постаментах. Все статуи-женщины походили на греческих нимф, только в руках они держали не атрибуты искусства, а каменные цветы. Они выстроились полумесяцем вокруг маленького фонтанчика, свысока взирая на всё бездушными и одновременно красивыми фиолетовыми глазами-аметистами.

Майя уцепилась руками за голову одной из нимф, чьё имя, если верить табличке было Орхидея, и вскарабкалась ей на сложенные на груди руки. Она уселась и как можно выше подтянула свои ноги. Ладонями Майя изо всех сил вцепилась в шею нимфы.

Свора церберьеров не смогла преодолеть дверь, та с силой хлопнула, прищемив им носы. Трехголовые псы ворвались в сад только после того, как Селеста распахнула дверь ногой. Церберьеры бросились к статуям, тщетно прыгая и пытаясь укусить Майю.

Селеста цинично смотрела на то, как Майя перелезала с одной статуи на другую.

– Ты что белка?

Доберманы лязгали зубами и пытались допрыгнуть до свисавших пяток девочки, но Майя была слишком высоко, чтобы ее мог хоть кто-нибудь достать.

Селеста обиженно надула губки, будто Майя испортила единственное, что приносило ей радость.

– Селеста, что ты творишь? – властный женский голос прокатился по саду.

Зодчая

Рядом с Принцессой Фламинго возникла важная дама, одетая в обтягивающий жокейский костюм, вся в алом, включая сдвинутую набок шляпку-таблетку с вуалью. Ее каштановые волосы были идеально выпрямлены и кончались точно на линии плеч, будто женщине отсекли их мечом со всего размаху. Ни один каштановый волос не выбивался из прически.

– Простите, – хихикнула Селеста, спрятав носик в пышном жабо блузки – заигралась.

Она виновато улыбнулась, наклонив голову вбок, откинула розовые волосы и простодушно посмотрела ясными голубыми глазами.

– Я не выношу, когда эти твари гуляют по дому, – в голосе дамы в алом послышались нотки металла, – отзови свору и верни в овчарню.

– Госпожа Л’Калинова, это всего лишь собаки, – расплылась она в улыбке.

Но госпожа Л’Калинова была непреклонна. Селеста удалилась, зазывая церберьеров за собой.

– Повезло же тебе, – зло прошипела Селеста Майе.

Л’Калинова подошла к статуям, собираясь подать Майе руку. Рука Л’Калиновой в красной перчатке замерла в воздухе, рот приоткрылся от увиденного. Она пристально вглядывалась в лицо Майи, пытаясь вспомнить отчего каждая черта её лица ей знакома.

– Что ТЫ здесь забыла! – Прошипела она, глядя в упор на Майю.

Майя не могла понять, что происходит и почему женщина в жокейском костюме обращается к ней как к старой знакомой, которую совсем не рада видеть.

Дверь позади Л’Калиновой открылась настежь и в сад ворвались все обитатели дома, включая Катрину, родителей Л’Горностаевых, Никиту, его друга Аскольда, десяток слуг. Худой как щепка старый зубочист Кондрат Л’Тетерев крепко сжимал плечо сопротивляющейся Селесты. К облегчению Майи розоволосая вернулась уже без собак.

– Зря я отозвала Селесту с её сворой, – зыркнула Л’Калинова на Майю, вскинула волосы и направилась прочь из сада. Все присутствующие мигом расступились, пропуская её, словно она была здесь королевой.

– Майя, – Катрина первая бросилась к статуям, – ты в порядке?!

– Да, – пискнула Майя, все еще вжимаясь в статую Орхидеи, – всё нормально.

Майя пристально посмотрела на Селесту.

– Отпусти меня, чертов слуга. Ты не имеешь права ко мне и пальцем прикасаться.

– Селеста, прекрати вопить и дергаться! – строго сказал Димитрий.

Только теперь Селеста поняла, что с ней не шутят и все серьезнее.

– Руся известна всему Нижнебургу и Подземельному миру, как один из самых гостеприимных особняков. Мы веками поддерживали этот образ. Предоставляя всем, кто переступит порог нашего дома комфорт, уют и теплый приём. Эта девочка, кем бы она не была, как бы сюда не попала, – гостья. Ты считала себя членом нашей семьи, и мы с радостью готовы были принять тебя в семью… Это не вредило нашей репутации, а было только в плюс. Но то, как ты поступила, противоречит всему во что веками верили наши предки. Ты считаешь, что расправа с девочкой улучшит нас в глазах других?!