– Крис шрёдер Шуруп, где ведро с водой и мелом? Опять ты его убрала! Мне крыльцо нужно идти натирать, – возмущалась одна из девушек.

– Ты плохо вымыла окна на той недели. Они опять в пыли! Мне их за тебя перемывать, Злата шрёдер Шпуль?!

Майя застыла на пороге, понимая, что не сможет спокойно разгуливать здесь, оставаясь незамеченной. Она юркнула в платяной шкаф и утонула в горе черных платьев, передников и чепчиков, висевших на вешалках. Это была идея – Майя сменила свою обычную одежду на комплект дрессировщицы пыли и выбралась обратно.

Из прачечной доносились какие-то голоса – там во всю шла стирка и сортировка белья. Здесь все девушки были будто собраны из винтиков, болтиков и металлических плит. Видимо, это и были те самые керамики, о которых говорила Катрина.

Две дрессировщицы пыли сидя на полу сортировали бельё по степени загрязненности и цвету, раскладывая по плетеным корзинкам. Другая замачивала одежду в уксусе, щелочи и отрубях, чтобы та не теряла свой цвет. Третья кипятила. Четвертая отскабливала грязь на специальной стиральной доске. Затем вся одежда отправлялась в большую лохань, где с помощью специальной палки её крутили, как в центрифуге. После одежду прокручивали между двумя валиками, крутя тяжелую ручку.

– Что стоишь без дела?! – над Майей возвышалась суровая тучная дама в накрахмаленном чепце, Наталья шмидт Болгар, главная над всеми дрессировщицами.

– Я тут на секунду всего лишь…

– Иди и стирай! Тебе не за стояние столбом платят!

Майя схватила первое попавшиеся темно-синее платье и начала тереть его о стиральную доску, всматриваясь в лица дрессировщиц пыли, но ни одна из них не напоминала ей о ту, которую она искала, коротко-стриженную, похожую на эльфа.

– Что ты здесь забыла?! – сзади Майю за плечо схватила та самая дрессировщица пыли. Лицо её было суровее, чем в прошлый раз, брови нахмурены.

– Почему ты за мной шпионила в столовой?

– Не здесь! – прошипела дрессировщица пыли, – потом с тобой поговорим.

– Откуда у тебя бабушкина пуговица?

– Это опознавательный знак. Мы с Агнией переписывались по почтовому холодильнику… У нас был четкий план, согласно которому вы должны были появиться в Нижнебурге… но… она видимо не добралась, оставив мне тебя. А я понятия не имею, что мне теперь делать! Ни Полуночник, ни Агния не готовили меня к тому, чтобы стать главной…

– То есть ты не настоящая дрессировщица пыли?

– Пффф… нет, конечно, я – 8-ой агент Полуночника и студентка последнего курса Академии Теней. У меня мозгов хватает на большее, нежели полы драить. Обыно таких как я в дрессировщицы пыли не берут.

– Каких таких?

– Ты меня видела? – выгнула бровь дрессировщица, показывая на свой мощный спортивный торс, – у меня плечи как у маньяка-убийцы. В дрессировщицы пыли берут тонких и хрупких, чтоб везде пролезали со швабрами. Но тонких и хрупких не берут в шпионы. Меня, кстати, Сонечка зовут – она протянула руку.

Майя взглянула на красные усеянные цыпками от постоянного контакта с щелочью руки Сонечки.

– Издержки прикрытия, – хмыкнула она и спрятала руки в карманы передника.

– Вот возьми, – Майя порылась в карманах и выудила золотую пилюлю, которую не съела за ужином, – Катрина говорила, что они какие-то целебные, может поможет?

Сонечка удивленно взяла пилюлю и уставилась на Майю.

– Откуда у тебя это? Их сейчас нигде не найти в Подземельном мире. Только если… только если они доставлены нелегально.

Майя хотела ответить, что такие же видела у Полуночника, но не успела.

Сонечка не стала глотать пилюлю, а сунула её себе в карман.

– Это улика против Димитрия. Полуночник считает, что у него тайные связи с Полозом Сильвер-Голдом.

Сонечка, казалось, засветилась от счастья при виде улики. Майе даже показалось, что её бледные щеки озарились румянцем. Сонечка и сама это почувствовала. Она приложила руки к щекам, достала из передника маленькую пудреницу и принялась пудрить румяна, пока лицо вновь не побелело как мел.

Затем она приложила руку к тому месту, где у неё было сердце и поморщилась:

– Давай же. Замедляйся. Теневикам нельзя испытывать эмоции, слышишь! – она обращалась к сердцу, будто то могло её услышать.

Тут позади них раздалось требовательное покашливание. Это была та самая главная суровая тучная дама Наталья шмидт Болгар. Она сверлила глазами темно-синее платье, которое Майя яростно натирала на стиральной доске.

– Идиотка, от шёлкового платья хозяйки ничего не осталось.

Майя посмотрела в таз с платьем и ойкнула. Вся ткань была усеяна дырами и зацепками. Она с ужасом подняла глаза на тучную даму, ожидая бури гнева.

– Это не она, – вступилась за Майю Сонечка, – это моя работа.

Наталья шмидт Болгар со всей силы отвесила Сонечки пощёчину, так что дрессировщица пыли упала на пол.

– Уходи отсюда живо! – прошипела Сонечка, схватив Майю за руку, – не высовывайся без моей команды. И опасайся Л’Калинову.

Пещера

Селеста Л’Норкина болтала со скуки ногами сидя на синей бархатной кушетки в холле Руси и нервно теребила подол нежно-розового платья. Она и правда думала, что никогда не вернётся сюда. Особенно так скоро. Каково же было её удивление, когда ей на следующий день назначили встречу за чашкой кофе. Но назначил не хозяин дома. Это была Л’Калинова.

О цели встречи Селеста понятия не имела. Она никогда не общалась с зодчей, даже когда была желанным гостем в этом доме.

Часы пробили десять. Зубочист-щепка Кондрат Л’Тетерев неслышно показался на пороге, недовольно косился на Селесту и молча кивнул следовать за ним. Селеста показала ему язык. Пройдя через гостиную Ликов, преодолев спальное крыло, Селеста оказалась в той части особняка, которой располагала зодчая.

Здесь все комнаты заросли густыми кустами обсидиановых магнолий в терракотовых горшках. Этот вид был редкостью даже для Нижнебурга. Темные цветы, цвета нефти практически не были изучены. Но Л’Калинова ими восхищалась, высаживая их там, куда её заносило. Поговаривали что в резиденции Л’Калиновых, сад обсидиановых магнолий достигал нескольких гектаров.

Кабинет зодчей в ротонде №2 был обшит алым бархатом, главное место у окна занимал резной стол из красного дерева. Кресла были обиты вельветом цвета спелых помидоров. Казалось, что даже в стаканчиках для канцелярских принадлежностей ручки были заправлены не чернилами, а кровью.

Директриса в клюквенном костюме-двойке подошла к стеклянному столику, на котором стоял серебряный сервиз и налила себе чаю, такого же алого, как и все вокруг, будто бы пила кровь. Что было вполне возможно, кровавая слава шлейфом волочилась за Л’Калиновой.