Она прервалась на полуслове, взглянув на него. Анна положила Мелани в комнате, в которой жила с детства и которая снова стала ее, когда она покинула супружескую постель. В доме было полно комнат, но то, что Анна выбрала именно эту, имело какой-то скрытый смысл…

— Мне нужен матрас, чтобы положить его на полу рядом с кроватью, — быстро сказала она, ставя тарелку на стол, чтобы он не увидел, как дрогнули ее руки. — Это первая ночь для Мелани на новом месте. И ей нужен кто-то знакомый, кто был бы рядом с ней, когда она проснется.

— Я принесу тебе матрас, когда ты пойдешь спать.

Радуясь тому, что он не видит её лицо, она облизала пересохшие губы.

— Спасибо тебе.

И что еще она могла сказать? Он был таким добрым, таким сильным и таким решительным… Именно здесь, в Джарндирри, Анна чувствовала, что утратила свою власть над ним. Джерри снова взял все в свои руки: он был хозяином ее будущего — и ее желаний…

— Расскажи, как идут здесь дела… за последние несколько месяцев, — попросила она.

Он пожал плечами, но улыбнулся. Конечно, ведь она впервые спрашивает о делах в Джарндирри с тех пор, как вернулась из больницы.

— Все нормально. Погода в этом сезоне была замечательная, пшеница уродилась на славу, и мы по хорошей цене продали говядину и баранину. Несколько овец утонули в реке, а две коровы умерли при отёле.

— Кругооборот фермерской жизни, — ответила Анна. — Оказывается, мои овощные грядки еще живы. А я думала, что их давно уже нет.

Джерри взглянул на плотную завесу дождя, поливавшего землю. Темные облака заволокли все небо.

— На это место удобно свозить навоз. И растениям, похоже, это на пользу. А полив отнимает не так уж много времени…

Удивленно вздрогнув, она заморгала глазами:

— Ты сам ухаживаешь за грядками?

— А почему бы и нет? К столу постоянно свежие овощи, и это гораздо дешевле, чем каждую неделю летать за ними в город. Кроме того, решается проблема, куда девать навоз.

Все логично, все так и есть, но рот Анны скривился. У нее возникло ощущение, что он что-то недоговаривает. Будто это был совсем другой Джерри, а не тот, которого она хорошо знала.

— Спасибо, что ты сохранил мои грядки, — тихо сказала она.

— Ты снова можешь заняться ими, тогда я сберегу для себя лишний час в день. — Он задержал взгляд на ее лице.

— Конечно, — ответила она, все еще пряча улыбку.

Странно, но, когда они ели, мерный стук дождя по железной крыше подействовал на нее успокаивающе. Все было таким знакомым, таким любимым с детства. Анна улыбалась дождю и улыбалась Джерри, смотревшему на нее затуманенным взором, в котором таилось желание. Страсть вибрировала в воздухе между ними, и вместо того, чтобы быть ее врагом, ее слабостью, она приносила утешение тоскующему сердцу Анны.

Сквозь мерный стук дождя донесся его голос, глубокий и заботливый:

— Тебе понравилось, как я приготовил мясо?

— Да, конечно, — ответила она, радуясь даже пустому разговору. — А из чего ты сделал маринад?

Он приподнял брови:

— Если я скажу тебе, то потом буду вынужден убить тебя.

Она рассмеялась, немного расслабившись — и немного возбудившись. Они снова возвращались к прежнему подшучиванию друг над другом, которое обычно предшествовало любви.

— Мужчина — это шпион. Он должен им быть. Все для него — государственный секрет, даже соус.

— У тебя миллион гектаров. — Анна игриво, с вызовом, улыбнулась ему. Так она не улыбалась ему со времени их помолвки. — Ты, наверное, прячешь здесь ядерное оружие. И урановые рудники. Ты производишь здесь оружие массового уничтожения. И строишь спутниковые тарелки, чтобы подслушивать соседей.

Он рассмеялся и покачал головой:

— Согласен. Никогда не умел вести светскую беседу. — Его пальцы прикоснулись к Анне, и у нее перехватило дыхание.

Воздух будто раскалялся между ними, и чтобы хоть как-то охладить его, она скептически взглянула на Джерри:

— Да, ты никогда не мог вести бесед, разве что о своих лошадях.

— Согласен, Анна. Я не умею общаться… Но я постараюсь. Научусь, если ты поможешь мне, — тихо сказал он, глядя ей в глаза.

— Я помогу тебе. — Она вздохнула, положив на тарелку вилку и нож. — Но я не хочу касаться наших чувств, Джерри, о которых лучше забыть. Давай просто поболтаем и посмеемся, как мы это делали раньше.

— Хорошо, — произнес он. — Но прежде чем мы станем говорить о погоде и о том, что мне завтра надо будет купить, хочу сделать тебе признание.

— О, звучит интригующе, — весело сказала она, стараясь не показать, как сильно забилось ее сердце. Она поняла, что он хочет ей сказать, и — ах! — она хотела услышать это. — Говори же. Я сгораю от нетерпения.

Он пригнулся к ней, и на губах его появилась эта чувственная полуулыбка. Он прошептал:

— Я безумно хочу тебя, Анна, я жил без тебя год, когда не мог прожить и дня.

Она уже потеряла способность говорить, а он все еще не прикасался к ней. Но вот он дотронулся до нее — но не обнял, не прижал к себе. Лишь провел указательным пальцем по подбородку, по шее. Он касался ее так легко, что она едва чувствовала это…

— Я по-прежнему хочу тебя… И вот ты здесь. И я сделаю все, что ты захочешь, чтобы только ты снова была в моей постели. Сегодня вечером и каждую ночь.

Она судорожно вздохнула, и губы ее стали влажными в инстинктивном отклике на его прикосновения. Он нагнулся к ней — и тихо прикоснулся губами к ее губам: раз, два и снова: более медленно, более долго. Так мог целовать ее только Джерри: нежно, чувственно… И у нее не нашлось никаких сил, чтобы остановить его или себя.

— Пойдем ко мне, — прошептал он прямо в ее губы, и Анна застонала, и сладостная боль вспыхнула внизу ее живота, наполнив ее с головы до ног. — Пойдем ко мне в постель, любимая. — Он нежно прикоснулся к ее груди, и она снова едва не задохнулась от невыносимого возбуждения.

Анна прильнула к нему, забыв обо всем. В ней говорило лишь ее тело, так долго отвергаемое, молящее об освобождении…

— Джерри, — прошептала она, и руки ее дрожали, когда она расстегивала его рубашку. — О, Джерри, что ты делаешь со мной…

— А ты — со мной, — пробормотал он приглушенно, хрипло, заставив ее содрогнуться всем телом. — Я хочу тебя…

Все опасения и мысли о последствиях были смыты, как дождем; все, что она ощущала, было только здесь и сейчас: руки Джерри, его губы, его тело… и эта прекрасная большая кровать, которая ожидала их.

— Да, — прошептала она.

С медленной полуулыбкой, которую она обожала, Джерри поднял ее на руки и понес в свою спальню.

Какая это была ночь!..