class="p1">— Ты что себе позволяешь? Мальчишка! Твоя мать сама виновата во всем. Сначала она выбрала твоего отца. Затем отвергла меня еще раз, после его смерти…

— И за это вы приказали её отравить?

Лицо сюзерена исказилось от бешенства, он занес руку для удара, но, натолкнувшись на полный боли и ненависти взгляд барона, с силой толкнул его.

— Пошел вон, — бросил, будто плюнул. — И без сестры не возвращайся.

Между ними было всё сказано. Герцог отвернулся и направился к выходу из комнаты.

— А то что? — запальчиво произнес Ивон. — Убьете меня, как и родителей? А Горлина? Если она откажется выйти за вас, что будет с ней?

Остергам, не оборачиваясь, с презрением бросил:

— Она сама явится ко мне! Ты отдохнешь в темнице, подумаешь о собственном непочтительном поведении, а сестра добровольно приедет, выручать братца. И тут у неё уже просто не будет выбора.

— Выбор есть всегда! — крикнул Ивон.

Он выхватил из рукава стилет и кинулся на герцога, но из-за тяжелых портьер выскочили крепкие охранники герцога. Барона свалили на пол, заломили руки, отняли нож.

— Я никогда не остаюсь один, даже с такими сопляками как ты, — с ненавистью произнес герцог, зависая над ним. — В подвал его. Я позже решу, что с ним делать.

Ивона потащили из комнаты в роскошный коридор и вниз по лестнице. Он не сопротивлялся, понимая бесполезность этого.

Подвал оказался настоящей тюрьмой, с массивными дверями на входе, толстыми решетками и крепкими замками. Барона грубо обыскали, втолкнули в крохотную полутемную камеру и захлопнули за ним дверь. Он огляделся: крохотное, забранное решеткой окошко слабо поблескивало светом под самым потолком, в углу виднелся ворох сырой соломы, сырые холодные стены завершали обстановку.

Ивон с досадой стукнул кулаком по стене. Вся его затея с покушением на герцога изначально была глупым ребячеством. Давняя ненависть и желание любой ценой отомстить за смерть родителей привели к тому, что враг жив, а он, скорее всего, уже труп. Молодой человек сгреб солому в кучу и обессиленно опустился на неё.

Прошло много времени. Окно потемнело сумерками, со двора доносились отдаленные голоса прислуги, где-то далеко процокала подковами лошадь, глашатай снова что-то объявлял горожанам. Про него, казалось, все забыли — ни еды, ни воды тюремщики не принесли. От каменных стен тянуло холодом, мешала и скребущаяся мышь. Промаявшись ночь без сна, Ивон, как только в окошке начало светлеть, попытался дотянуться до решетки, но тяжелая дверь со скрипом открылась: охранник внес и поставил у входа кувшин с водой и ломоть хлеба.

В течение следующих дней никто не общался с Ивоном. Утром ему молча приносили хлеб и воду, забирали пустые кувшины. Балон не пытался начать разговор или напасть на охранников. Ему оставалось лишь подтягиваться на прутьях и смотреть на жалкий кусок двора, который был виден из окна темницы. Иногда он мог разглядеть чьи-то ноги. От скуки он занимался подсчетом камней в стене, пытаясь занять себя, да привязывал корочку хлеба на нитку, играя с мышью. Та тянула хлеб к себе — Ивон к себе. Наконец, на третий день заключения, вместо обычного завтрака из воды и хлеба, в камеру вошли сразу трое стражей. Они молча и мрачно смотрели на него.

— Бить будете? — произнес барон, чтобы разбить тягостное молчание, и горько усмехнулся.

— Если господин герцог прикажет, — ответил один из вошедших.

— Тогда в чем дело? Просто посмотреть пришли? Так я не диковина какая-то! — раздраженно заметил Ивон.

— Выходи, хозяин хочет с тобой поговорить.

— И только? — Барон не двинулся с места. — А почему же он только троих прислал? Не боится, что сбегу?

Злость с новой силой поднималась в его душе.

— Наглый, — произнес один стражник. — Люблю таких. А сейчас иди и не дергайся. Понятно?

Ивон пожал плечами и вышел из камеры.

— Ничего, что я не побрился и камзол мятый? — издевательски спросил он, но, получив ощутимый тычок под ребра, больше не проронил ни слова.

Его провели в знакомый кабинет, но на этот раз его не оставили одного, и не предложили сесть. Пришлось долго ждать, и ноги начали затекать. Наконец, дверь тихо открылась, и в проеме появился герцог. Он казался чрезвычайно довольным, не скрывая своих чувств. Остергам уселся в одно из кресел и вольготно раскинулся в нем.

— Присаживайтесь, дорогой барон, — радушно предложил он. указав на второе кресло.

Ивон криво усмехнулся.

— Не боитесь, что испачкаю после подвала?

Герцог махнул рукой.

— Право, пустяки какие. Вас это не должно беспокоить.

Ивон пожал плечами и сел, в его положении лучше было поберечь силы на будущее.

Снова открылась дверь, вошли двое слуг с подносами, уставленными исходящими ароматным паром блюдами: рыба, жаркое, изысканные сладости и вина. Они ловко расставили тарелки на столике между креслами.

— Угощайтесь, дорогой барон, в нашу прошлую встречу я был так раздосадован вашими импульсивными действиями, что напрочь забыл об элементарном гостеприимстве, — тоном радушного хозяина произнес герцог.

В животе Ивона громко забурчало, герцог улыбнулся, подал знак, и вышколенный слуга налил вина в бокалы. Другой слуга принялся накладывать барону жаркое. Взмахом руки остановив слугу, он принялся за еду, справедливо полагая, что эта доброта неспроста и ненадолго. Ивона дико бесил Остергам, внимательно следящий за ним, но он старался не подавать вида.

— А поведайте мне, дорогой барон, что стало с теми двумя рабами, что вы забрали себе после осады замка? — заговорил герцог, едва тот утолил первый голод.

— Одного отпустил, другого продал… — ответил Ивон и, принимая правила игры, откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу.

— Дорого продали? — С преувеличенной заинтересованностью произнес Остергам.

— За пару медяков, бродягам, — со светской вежливостью ответил Ивон.

Герцог удивленно поднял брови.

— Ленив был без меры, да еще и бежать пытался, — пояснил барон. — Я и решил, раз уж ему не сидится на месте, так путь бродит где придется.

— Занятное решение, — Остергам улыбнулся одними губами, глаза же его оставались холодными и колючими. — А у меня есть сведения, что проданный вами раб был никто иной, как давно разыскиваемый мною молодой князь Древ.

— Правда? Не знал об этом! — нахально ответил Ивон и подлил себе вина. — Я подобрал раненого оборванца в ватных штанах и без сапог. О том, что это князь, было сложно догадаться…

— Не стоит врать, мне доподлинно известно: вы точно знали, кто это. Не догадываетесь от кого?

Не дождавшись ответа, герцог продолжил:

— А еще ваша сестра не приезжала в Город Женщин, уж в этом году точно.

— Вы пугаете меня, ваша светлость. Вы говорите мне такие вещи, о которых