открытым ртом, воззрившись ошарашенным взглядом на спутниковую тарелку. Та пчела, что давеча заглядывала мне в рот, теперь с любопытством нарезала круги вокруг моей супруги. Отмахиваясь от надоедливого насекомого, Катя с удивлением уставилась на подскочившую собаку, которая, весело виляя хвостом, принялась обнюхивать новую гостью. Инженер вручил мне на всякий случай пузырёк нашатырного спирта, если вдруг женщине захочется упасть в обморок при осмотре сараев, а сам поспешил на кухню, чтобы на правах хозяина удивить её своими кулинарными способностями, надо сказать, данными ему от Бога.

Описывать эмоциональное состояние своей супруги сейчас не имеет смысла, скажу лишь, что если мой осмотр всего и вся составил тогда по времени не больше получаса, то в случае с Катериной он растянулся на два часа, не меньше. Я водил её по складам, комментируя те или иные вещи, которые она видела впервые в жизни. Пузырёк с отрезвляющим запахом я держал наготове, поскольку несколько раз замечал, что остановившись у какой-нибудь очередной реликвии, она вот-вот захочет сползти по стене и забыться в приятных грёзах. В таких случаях я аккуратно брал её под локоть и подводил к другой полке, у которой, впрочем, происходило то же самое. Её восклицания, вздохи и ахи ещё долгим эхом отдавались у меня в голове, пока, наконец, хозяин не позвал нас внутрь своего уютного жилища.

Стол был накрыт, но внутри всё повторилось уже на порядок выше. Если в складах Катины вздохи имели регистры второго сопрано, то здесь они переросли в настоящий фальцет. Супруга едва не завизжала от восторга, увидев в кухне посудомоечную машину, висящие на стенах картины, ковры под ногами и устрашающих размеров 3-D телевизор. Об этажерках с древними манускриптами, пылающем камине и шкуре медведя с рубиновыми глазами вообще говорить не приходилось. А чего только стоило в глазах моей супруги увидеть шторы, постельное бельё и ванную комнату, а так же всевозможные статуэтки и побрякушки в виде раковин каури тысячелетней давности… Инженеру ничего не оставалось, как ходить сзади моей благоверной и тихонько посмеиваться от удовольствия.

С этого дня нас в команде стало трое.

********

Спустя несколько дней сны возобновились ровно первого сентября, когда моя дочь пошла в школу.

Второго сентября бабушка уехала назад в деревню к моему отцу. Родители Кати проживали далеко за Уралом, почти в Сибири, и наведывались к нам раз в два-три года.

И тем же днём, второго сентября мне позвонил Андрей Петрович, чтобы объявить о новом цикле «запущенных» снов – иного слова я подобрать не смог – именно запущенных. Зорин объявил, что сны пошли.

Позвонил он мне на мой смартфон с узловой станции железнодорожного вокзала, поскольку на болотах связь отсутствовала. Поцеловав Катерину и пообещав ей «прихватить с собой что-нибудь интересное», я отправился на велосипеде к вокзалу. Инженер, в том же свитере, с красными глазами и двухдневной щетиной поджидал меня, бросая, как ему казалось, по сторонам мимолётные взгляды, будто и не было того чудесного превращения в интеллигентного человека у себя дома.

– Ничего подозрительного? – спросил я, пожимая руку.

– Пока нет. – Он даже немного повеселел, завидев меня издалека на допотопном велосипеде. – Надо будет тебе в следующий раз скутер захватить – тебе-то можно, подозрений не вызовет. Как там твои девочки? Как дочка?

– Отлично. Приехала загоревшей. Всё рвалась на встречу с одноклассниками.

--- Аня, насколько мне не изменяет память?

--- Да. Анюта.

– Вы ещё, помнится, как-то смешно её называли в детстве.

– А мы её и сейчас так называем. Носиком.

– Точно! Я всегда хотел спросить, может у неё насморк или что-то связанное с носом, прости уж.

– Да всё намного проще и прозаичнее, – засмеялся я. – От уменьшительного: Анюта – Нютик – Нюсик - Носик. Вот Носик и получилось. Ей нравится, её и в школе так называют.

– А Катерина как? С лёгким сердцем отпустила?

– Вроде да. В качестве мотивации заказала мне какую-нибудь безделушку. Так сказать, трофей из первого похода.

– Ты сам-то готов?

– Готов. Ты рядом будешь, чего мне опасаться?

– Это, Лёша, мы так думаем, – сделал он ударение. – А там, кто его знает, что у НИХ на уме. Хорошо было бы, конечно, прогуляться по новому комплексу вместе.

Он задумался и влез на велосипед:

– Интересно, что там будет дальше…

Затем махнул рукой:

– Поехали. Сегодня всё узнаем.

В приподнятом настроении мы двинулись к старому мосту.

…И совсем не заметили, что за нами следили.

********

А ещё через секунду у меня в кармане зазвонил смартфон, да так громко, что я едва не вильнул в сторону на встречную полосу шоссе. Андрей Петрович обернулся и поднял вопросительно брови, однако я махнул рукой, давая понять, что вскоре нагоню его: дорогу я уже знал наизусть. Вытаскивая телефон, я остановился и прижался к обочине, опершись на одну ногу. Странно… высветившийся номер оказался мне неизвестен. Все нужные и знакомые абоненты были введены в память телефона и запрограммированы – последним я ввёл в память номер Андрея Петровича, подписав просто: «Зорин».

– Алло? – с каким-то неясным чувством тревоги почти прошептал я. Откуда-то навалилось ощущение близкой опасности, ещё до конца не осознаваемой, но витающей где-то рядом. Когда я взглянул на неопределённый номер, мне тотчас же перехотелось на него отвечать. Что-то тревожное и эфемерное пронеслось у меня в мозгу, будто сработал сигнал оповещения тревоги.

– Алло! – громче повторил я, вдохнув утренний воздух полной грудью. Стало чуточку легче, но нехорошее предчувствие продолжало будоражить нутро, как перебродивший хмель.

Опасность!

Она незримо витала где-то рядом, приближаясь с каждой минутой.

Откуда её ожидать? Со стороны ветхого моста? Там даже птиц по причине болотных испарений не наблюдалось. Ниже по шоссе проносились одинокие машины, спешащие в город, и ни одного подозрительного субъекта, если он, конечно, следил за нами.

В трубке послышались какие-то отдалённые шорохи и щелчки, будто абонент на другом конце связи пытался пробиться сквозь пелену электромагнитных волн и статического хаоса непомерно громких звуков. Смартфон завибрировал и едва не выронив трубку из рук, я тут же ещё крепче сжал её пальцами.

– Алло… – донеслось до меня с «той» стороны. Я почти ничего не слышал.

– Молчи, слушай и не перебивай… – каждое слово прерывалось гулом помех, скрежетом, свистом, но общий смысл