красным след от руки на белой щеке ошарашенной девушки. Первый и далеко не последний.

— Как ты бесился, что тебя спасла Митараши! Ты ее ненавидел, а она все терпела, бесила еще сильнее, своей заботой напоминая мать. Снова сунуть голову в петлю смелости не хватило, а опасных заданий жалкому учителю не давали. Тебе же жить было тошно! Зачем же ты борешься, если давно искал смерти?

Силой воли я удержал концентрацию, продолжая комкать в шарик воспоминания до неудачного самоубийства, его мысли о смерти, как о выходе, все то, что однажды чуть не заставило Ируку убить себя собственными руками.

— Слышишь, Ирука, я не отдам тебе мою Анко! Моего Наруто. Мои достижения. Мой клан. Мою жизнь. Они все мои!

С последним словом с раскрытой ладони сорвался грязного цвета шарик и ударился в грудь Ируки, а затем отскочил в меня.

На миг Дельфин замер с недоумением на лице, а затем, то что было Умино Ирукой, распалось мелкими белыми искрами.

Радость была недолгой. Я на своей шкуре почувствовал всю ту мерзость из воспоминаний. Выл, как зверь, воображаемое тело корчилось от боли, а в голове билась мысль о том, как бы это состояние не пропустить отсюда в реальность. Пугать Анко и Наруто было страшнее, чем не справиться. И где мое чувство самосохранения бродило?

Закончился приступ так же быстро, как начался, оставив после себя чувство опустошенности.

Ну да, немного нечестно было убивать его, не закончив мой то ли злодейский, то ли геройский спич.

Но что-то ему объяснять уже надоело.

Небольшим утешением для моей совести служило то, что я сначала пытался решить все миром. Не моя вина в том, что Ирука отказался.

Собственно, я и болтал-то все время просто потому, что хотел увидеть, что его сильнее всего заденет, и одновременно собирал весь негатив. Я еще с прошлого раза понял, что мало было убить Ируку, ударив мечом или кунаем. Пробовал — не сработало. А вот его собственное нежелание жить оказалось самым серьезным оружием.

Раньше я не хотел замечать эти тревожные воспоминания и мысли, насквозь пронизанные негативом. После них я иногда застывал на месте, задумываясь о том, что, оступившись на ступеньках, можно сломать шею, что, поскользнувшись в ванной, можно разбить себе голову. Прямо мечты труса-самоубийцы, который надеется, что оно как-то само случится, а он и не заметит, как очутится за гранью.

Ночная улица стала обсыпаться вниз цветным песком, бесследно пропадая в дымчато-черном полу. Как-то незаметно истаяли последние «декорации», и я остался один в пустоте.

— За ту пощечину, — прошипел я от боли, — и за все, что были после, я бы тебя самолично придушил, покойник из клана Умино, — называть его Ирукой было как-то неправильно. Это теперь мое имя, и точка. — А я ведь всерьез когда-то думал о том, чтобы как-то с ним договориться, достичь компромисса, — размышлял я вслух, глядя туда, где скончался мой враг.

Но здесь, рядом с той гнилью, которой был внутренний мир этого ублюдка, понял, что мы с ним не договоримся и не уживемся. Никак и никогда. Мы слишком разные. Я никогда не соглашусь поступать так, как привык поступать он, а его всегда будет корежить от меня и того, что я делаю, от Наруто, Анко, Госпиталя. А еще проблема в том, что я никогда не смог бы доверять настоящему Умино. Он меня боялся и ненавидел и при первой же возможности попытался бы убить. Здесь, во внутреннем мире, он постоянно становился сильнее. Нет. Не так. Не сильнее, но зато опытнее и опаснее.

Он нарушил бы любое соглашение, любую сделку и попытался бы от меня избавиться. Я был не просто абсолютно уверен — я знал, что этот самовлюбленный козел никогда не согласится на роль второго плана, а на первых он бы разрушил все, что я уже создал. Мертвец мог сделать этот мир только хуже. Так что пусть отправляется в иной.

Не знаю, сколько времени я лежал без единой мысли в голове, а потом до меня дошло, что это конец. Я победил.

Не будет больше снов-поединков. Не будет двойственных эмоций. Иногда, когда я радовался достижениям Наруто, я одновременно ощущал злость и неприязнь, как будто у меня шизофрения. Не будет тех вспышек отвращения, когда рядом Анко. Я наконец стану нормальным.

— Прощай, — сказал в пустоту, — надеюсь, в следующей жизни ты не будешь таким дерьмом. Я прощаю тебя. Хорошего тебе посмертия.

Моя атака, по сути, была всего лишь сконцентрированными воспоминаниями и эмоциями. Все самое плохое, что было в жизни Умино. Этот «мячик» чуть было и меня до самоубийства не довел, но образы Наруто и Анко не позволили мне последовать за ним. У него таких якорей не было. И такого желания жить. Хоть чувствовал я себя паршиво, но был жив. А он просто истаял, ушел, исчез.

Как он с этим жил раньше? Ходил на миссии, шутил, улыбался…

И так год за годом! А если еще многочисленные маски вспомнить. Как он только с ума-то не сошел?

И тут на меня внезапно нахлынула эйфория. Я орал во всю глотку, что победил, и просто радовался как дурак всему подряд. Тут-то мне и прилетело по голове чем-то легким, и не один раз. Почесав макушку, я глянул вниз.

Под ногами валялись белые маски с разными рожицами. Не смайлики, но что-то в них такое угадывалось. Ничего опасного в них не чувствовалось, так что на радостях я подобрал все, а ту маску, что не помещалась в руках надел на себя. Хоть они и не имели глаз, но у той что я надел, был внимательный, понимающий взгляд и приятная спокойная улыбка. Через какое-то время орать и прыгать от радости резко перехотелось. Настроение не испортилось, я слегка выдохся.

Оглядевшись вокруг протрезвевшим взглядом, я заметил, что паутинок стало меньше. Поначалу мне показалось, что они растворяются прямо в воздухе. Но вот одна, следом другая мини комета, отделившись от общего хоровода, взмыла куда-то вверх.

Когда я проследил за ними взглядом, челюсть медленно уехала вниз. Надо мной в черном небе без звезд висел гигантский шар из цветных нитей. Что интересно — среди нитей встречались белые, темно-синие, зеленые, коричневые, но не было ни одной черной. Чистые