угол, и отправил пару невнятных личностей в центр.

Среди этих личин не было только одного — настоящего Ируки. Я и это чувствовал-знал.

Вжавшись в нишу под кассой, я понимал, что с этой маленькой армией мне не совладать. Убийца был слишком опасен, он целую толпу клонов перекрошит, если потребуется, да и меня тоже может покромсать. Нет, драться с бессмертными бессмысленно — умрешь уставшим.

Прикинуться одной из личин было невозможно, они только выглядели одинаково, но ощущались как группа абсолютно разных людей.

Тогда я вспомнил, как в начале лихо орудовал вымышленными техниками. Поначалу ничего не получалось, но потом я смог сделать лаз под стеной, прямо в переулок.

“Нужно найти оригинал”, — чутье подсказывало, что если прибить настоящего Ируку, то его копии исчезнут.

Выглянув из-за угла, я увидел, что Ирука-ребенок и подросток стоят на входе в магазин. Я их чувствовал, как, наверное, можно чувствовать блоху, ползущую по ноге, а вот они меня — нет. Ну, по крайней мере, мне так казалось.

Раз уж у меня вышло вообразить нору и обратно заделать, то должно было получиться вообразить себя невидимкой. К моему удивлению, мне это довольно быстро удалось. Было, конечно, непривычно, я еще минут десять падал, путаясь в конечностях, но потом приноровился и больше себя не ронял. В таком виде я вернулся к магазину и начал нарезать вокруг него круги, постепенно увеличивая радиус. На одной из дальних крыш, на водонапорном баке, я наконец обнаружил Ируку.

Он сидел на корточках и куда-то внимательно всматривался, наверное, отслеживал перемещения личин. Или направлял их. Те какое-то время ползали по магазину, а потом разбрелись искать меня.

Оглядевшись, я пару секунд переваривал увиденное. Это место было похоже на пазл, сваленный в кучу из разных коробок и сбитый вместе ударами кулака там, где кусочки не подходили друг к другу: там улица из Конохи с моим домом, рядом маяк из Каменистого, тут замок из столицы, дальше какой-то низкорослый хвойный лес, ниже его кусок пустыни с колодцем и чахлым кактусом. А вокруг этого винегрета клубящаяся, похожая на легкий черный войлок в черной комнате, бесконечная, как Вселенная, но такая уютная, мягкая и родная темнота.

“Получается, что эти обломки — это островок в моем внутреннем мире?” — спросил сам себя, еще раз окинув взглядом общий мир, последний оплот личности Ируки.

Не долго думая, я вообразил, что Чернота обволакивает непроницаемым барьером-стеной все, кроме места, где были я и Ирука.

В тот же миг тени стали гуще, заклубились черно-сизым дымом и взвились вверх, как сотни следов от ракет, сужаясь кверху, к похожему на витраж небу. Оно было неоднородным, словно локации видеоигры, разделенной областями перехода из одного уровня в другой. Разные цвета, разная погода, разное время суток. Солнечный день и звездная ночь, холодный рассвет и кровавый закат, сумерки со снежной бурей. Отсюда, с самой верхней точки, я видел все фрагменты этой небесной мозаики.

Ирука вскочил с места, порываясь куда-то бежать, в его глазах плескался ужас. Обойдя его по кругу, я зашипел на ухо:

— А ты все никак не сдохнешь. Теперь моя очередь пугать.

Ирука шарахнулся в сторону, бросив наугад кунай, а затем замер.

— Где ты?

— Везде, — лаконично ответил я и чуть не схлопотал второй кунай в глаз. А все потому, что «кто-то» отвлекся и мельком представил пафосную фигуру в черном балахоне с горящими глазами.

— Исчезни из моего тела!

— А из «твоей» жизни не исчезнуть? — я брезгливо скривился. Небрежным жестом я ударил по ногам волной спрессованного воздуха, но промазал из-за дурацких рукавов придуманного балахона, так что Ируку задело самым краем, и то не сильно. Ирука рыкнул от боли и отскочил подальше.

Тем временем чернота начала «переваривать» отсеченные от центра куски.

Умино тоже почувствовал что-то такое, потому что внезапно растерял весь запал и обреченно опустил руки.

— Ты отнял у меня все! — издали прокричал Умино.

Он снова разразился нытьем на тему того, что я у него клан отнял, что его женщину присвоил и что с его работой справляюсь лучше него.

— А теперь еще хочешь мою жизнь?! — под конец распалившийся Ирука ощущался так, словно вот-вот должен был снова взбеситься. Он даже осмелел настолько, что сам подошел ближе.

Ненависть клокотала в нем, как кипяток в чайнике, давя страх, который сейчас уже было не почуять.

— Больше пафоса, — сложив руки на груди, прокомментировал я скучным голосом, — на жалость дави сильнее. Да, кстати, спасибо на добром слове по поводу работы. У меня действительно выходит гораздо лучше, чем у тебя.

Ирука даже оторопел, а я продолжил тем же тоном:

— Ты бы себя со стороны видел. Будто свою жизнь на базаре продаешь. Какая «моя работа», если ты сам сделал все, чтобы тебя с нее поперли в глухие ебеня Страны Огня? Ты ведь даже учил плохо. Я до сих пор мучаюсь с седьмыми, и конца-края той возне не видно. Им словно нарочно забили голову всякой дурью.

И тут я заметил, что в эмоциях Ируки мелькнуло удовлетворение, как от хорошо проделанной работы.

— Я был хорошим учителем, — самодовольно, но с изрядной долей фальши заявил он, — я ничего не мог сделать с тем, что Саске считает себя круче всех, никчемная плебейка Сакура интересуется только книгами и Учихой, а Наруто лентяй, дурак и балбес.

— Плебейка? Ух ты, какие мы словечки знаем! — удивляясь, я поцокал языком. — Ты у меня в памяти копался? Вон, слово умное запомнил. Молодец. А мангу-то видал?

Ирука поморщился и процедил:

— Видел.

— Понял наконец, насколько важны твои ученики и какие возможности ты практически просрал?

Его лицо не успевало за мыслью, да и гримасы чередовались странновато. Ирука словно разрывался между жалостью к себе любимому, сожалением об упущенной выгоде, завистью и остатками уверенности в том, что он все делал правильно. Не будь у меня эмпатии, фиг бы я понял, от чего его так заглючило.

И тут на меня внезапно снизошло озарение. Я вспомнил, осознал… Не знаю даже, как лучше и правильнее сказать…

— Ты ведь таким дерьмовым учителем был не потому, что не умел их