Тем временем поступила еще одна депеша от Лихновского. Там вновь утверждалось, что Великобритания останется нейтральной в войне между Германией, Россией и Францией. Как вспоминает Мюллер, к Вильгельму вернулось хорошее настроение: он приказал подать игристое. Было уже 1 августа. В этот день Германия объявила войну России, 3 августа — Франции. Австрия сделала это только через неделю. Немцы как будто забыли о предупреждении англичан и насчет Бельгии — им напомнили. Для Вильгельма это был очередной удар.

Объявление войны России стало сильнейшим шоком для Баллина. «Невероятная глупость!» — воскликнул он. Бетман-Гольвег представлял собой жалкое зрелище. Бюлов сравнил его с «жертвенным ягненком», а моряк Тирпиц — с «утопающим». После войны Бетмана спросили, каким образом все так вышло, в ответ он беспомощно пожал плечами: «Если бы я сам знал!»

Первую мировую войну немецкий историк Голо Манн назвал «матерью всех катастроф», обрушившихся на человечество в XX веке. Вильгельм этой войны не хотел, но его народ встретил известие о ее начале с радостью. 1 августа огромные толпы хлынули на улицы, чтобы дать выход охватившему их ликованию. Уже после окончания войны известный нам Вальтер Ратенау, преисполненный чувств горечи и разочарования, попытался решить для себя вопрос: из кого же состояли эти толпы, запрудившие берлинские улицы и бульвары, какие социальные группы и слои там были представлены? Его вывод был однозначен: все или почти все.

«Кто же были эти люди, которые дважды в неделю вывешивали флаг монархии, выпивкой отмечали потопление „Лузитании“, приветствовали подводную войну, отпускали легкомысленные шуточки, когда все новые страны объявляли нам войну? Среди них, во всяком случае, было немало убежденных социалистов».

Вильгельм демонстрировал свои ораторские способности. К своим подданным он обратился с прочувствованными словами:

Первое, что сделал Вильгельм, — отправил телеграмму Францу Иосифу, где указал, что Сербия — отныне — не главное. Австрии он пообещал компенсацию за счет Италии. Очевидно, офицеры Генштаба подсказали кайзеру, что существуют враги опаснее Сербии и кампания против нее нарушает их стратегические планы. Вильгельм попытался найти союзников среди своих родственников-монархов. Соответствующая телеграмма была послана греческому королю Константину, но тот предпочел объявить о своем нейтралитете. Вильгельм воспринял это как оскорбление, и отныне Греция стала рассматриваться как потенциальный противник. Румынский король — из католической ветви рода Гогенцоллернов — тоже не оправдал надежд кайзера. Выяснилось, что Антанта обладает значительным преимуществом в живой силе и военном потенциале по отношению к «центральным державам». Перспективы были нерадостные.

4 августа на пленарном заседании рейхстага Вильгельм произнес свою знаменитую речь (на пленуме отсутствовала фракция социал-демократов). Он заявил, в частности:

Все усилия по установлению дружеских отношений с Францией натолкнулись на «старые обиды» с ее стороны, продолжал далее кайзер. И далее: «Нами двигает не стремление к новым завоеваниям, нами руководит и нас вдохновляет несгибаемая воля к тому, чтобы защитить свое место в мире, которое дал нам Господь, нам и нашим потомкам… С чистой совестью и чистыми руками поднимаем мы свой меч». Завершив чтение заранее подготовленного текста речи, Вильгельм добавил несколько слов в порядке экспромта:

После последнего рукопожатия кайзер сжал руку в кулак, поднял ее и резко опустил — как будто рубил саблей воображаемого противника.

Единство нации — то, к чему четверть века стремился Вильгельм, наконец было достигнуто — пусть на момент. 4 августа «гражданский мир» — «бургфриден» был налицо. Рейхстаг передал свои полномочия бундесрату, в котором заседали германские монархи. Проблем с военными кредитами больше не было. Отныне кайзер и военное командование могли иметь все, что хотели. Призыв к простому народу Вильгельм сформулировал еще в своей речи с балкона: «Отныне я вручаю вашу судьбу в руки Господа. Идите в храмы, станьте на колени и молитесь за наших солдат».

О чем не было сказано, так это о необходимости затянуть потуже пояса, но скоро всем пришлось это сделать. До 1914 года четверть потребляемого в Германии продовольствия привозили из-за рубежа. Блокада сделала импорт невозможным, и, главное, необходимо было кормить армию. Цены выросли. Началась инфляция.

5 августа Вильгельм дал прощальную аудиенцию британскому послу Эдварду Гошену. Он просил передать королю Георгу V, что ввиду всего происшедшего он вынужден отказаться от званий британского фельдмаршала и адмирала королевского флота. В 6 часов вечера того же дня он вновь появился на балконе своего дворца. Рядом с ним были его супруга Дона и сын Адальберт. Часом позже в замке Беллевю состоялась скромная церемония бракосочетания другого его сына, принца Оскара, с Иной Марией фон Бассевитц. Брак считался морганатическим. Через несколько дней в Вильгельмсхафене законным браком сочетался и Адальберт; его невеста была из знатного рода. Кайзеровская чета 5 августа провела во дворцовом сквере, который выходил на берег Шпрее. Замок Беллевю, некогда принадлежавший брату Фридриха II, Фердинанду (который вошел в историю как личность с весьма порочными наклонностями), стал их постоянной резиденцией. В здании Берлинского замка Вильгельм всегда чувствовал себя неуютно, а во время войны шум и гвалт от людских толп, приветствовавших победы германцев, стал просто невыносим, и, кроме того, кайзер вновь стал бояться возможных покушений.

Георг V очень любезно попрощался с покидавшим Лондон австрийским послом графом Менсдорфом. Король заявил: «К Австрии у нас нет никаких претензий; мы лишь формально в состоянии войны. Я не считаю, что и Вильгельм хотел войны, он просто боялся, что его сын станет слишком популярен. Его сын со своим окружением, вот кто вызвал войну». Вилли Маленький и впрямь был в восторге, тем более что отец сделал его командующим 5-й армией. Остальные сыновья тоже вступили в ряды вооруженных сил. Принц Эйтель стал командиром элитного, Первого гвардейского полка. Обязанности военачальника не отвлекли кронпринца от политических интриг: он продолжал поддерживать контакт с кружком Янушау и пангермацами. В качестве своей главной задачи он поставил устранение Бетман-Гольвега и возобновил переписку с попавшим ранее в немилость Бернарди.