– Пройдут годы, люди поймут и оценят наш труд. Все в истории получит свою оценку…

Секретарь ЦК ВКП(б) и Председатель Совета министров СССР был доволен. Страна крепла, люди жили все лучше. Эта железная дорога через тайгу, его детище, строилась рекордными темпами. В тяжелейших условиях, которые не снились никому в мире. Он сделал едва заметный жест в сторону банкетного зала. Все стали подниматься и вслед за вождем потянулись в распахнутые двери роскошного зала. Банкет был рассчитан на пятьдесят персон.

Первый тост поднял маршал Советского Союза Лаврентий Берия. «За Сталина!» Все дружно и радостно закричали и выпили до дна. Потом выпили еще и еще, и отлегло совсем. Доклады прошли хорошо, у Хозяина было хорошее настроение, и он ничего не спросил. Никому не пришлось называть неприятных цифр.

Этих цифр боялись больше всего, потому что они были, и о них знали все присутствующие. Участки полотна, положенные зимой, летом по большей части оказались негодными. Затраты на их ремонт, обеспечивающий хотя бы рабочее движение, почти в два раза превысили первоначальную стоимость строительства.

К 1951 году Стройка-503 по-прежнему не имела ни утвержденного технического проекта, ни генеральной сметы. Железнодорожная линия, Игарский морской порт и судоремонтный завод и еще многие-многие важные объекты, все огромное строительство продолжало финансироваться по фактическим затратам. Это означало, что ГУЛАГ[122] МВД СССР, начиная с простого нормировщика, мог выписывать столько финансов, сколько отваживалась написать рука.

В МВД этим строительством ведали: ГУЛЖДС[123], ГУПВИ[124], ГУББ[125], ГУЛЛП[126], Управление конвойных войск МВД СССР, Управление войск МВД СССР по охране особо важных объектов промышленности и железных дорог, УМТС[127], Отдел перевозок МВД СССР… 7-й специальный отдел[128], а еще Центральный финансовый, Плановый и проч., и проч. На содержание всех этих структур, а также в щели и пропасти между ними уходили миллионы и миллионы народных денег, которых не хватало на хлеб и школы.

В докладах было много от лукавого. Ледовая переправа через 17-километровую Обь намораживалась в течение трех месяцев огромной армией заключенных (воду качали ручными помпами), а эксплуатировалась всего полтора месяца. Были и другие большие и сложные переправы, к которым и не приступали. Всего планировалось 277 искусственных сооружений в крайне труднодоступных местах.

Не были зачитаны и планы, а они выглядели очень скромно. В 1951 году на участке Игарка-Уренгой предполагалось уложить всего 55 километров главного пути и закончить сооружение 40 постоянных и временных мостов – такими темпами дорога строилась бы еще десять лет, а по постановлению правительства сквозное рабочее движение должно было начаться в 1953 году, то есть меньше чем через два года.

Но волновались напрасно. Хозяин не услышал бы эти цифры. В фундаменте Великой Сталинской Магистрали лежали ложь и круговая порука. Все присутствующие на совещании хорошо знали про невыполнимость строительства в поставленные сроки и про то, что об этом нельзя говорить вслух.

Впрочем, выяснить это было несложно, но пожилой «хозяин» страны сам не хотел вдаваться в детали. Он устал. В октябре 1949-го у него был второй инсульт, он терял речь и два месяца почти ни с кем не общался. С тех пор он начал брать длительные отпуска и ездить на юг. В узком кругу Политбюро у Сталина появилось прозвище «дачник». Во время этих длительных отпусков дела передавались «тройке» – Берия, Молотов, Булганин.

Какое отношение к жизни имело это совещание у престарелого человека? Он давно устал и единственное, чего хотел на самом деле, – это уйти на покой. Он и с этого совещания уехал вскоре после начала банкета и сидел со стаканом чая на ближней даче. Больной, быстро стареющий и безнадежно одинокий человек.

Со скуки и от бессонницы старый человек развернул газету «Правда».

В Корее воевали вовсю, КНДР в союзе с Китаем вновь заняли Сеул. Где-то там рядом образовалась, ликовала газета, Коммунистическая партия Камбоджи! Через десять лет ее возглавит человек с именем Пол Пот…

Он отложил газету, отхлебнул остывший чай. Ему все это было уже почти неинтересно, а на планете складывались режимы, похожие на его, основанные на лжи и пропаганде, с несменяемой властью и обманутыми народами.

42

Горчаков втянулся в привычный ритм жизни. Работал в лазарете, иногда вызывали на травму, на труп или в ермаковскую больницу, так все и шло изо дня в день, и это спокойное течение лагерного времени ему нравилось больше нечаянной, ворованной свободы на Турухане. Та командировка нехорошо, надолго растревожила. Николь пробудила в нем безрассудный и сложный ком чувств, он волновался, чего не было давно, и это ему не нравилось.

Он вставал утром, получал пайку и кашу, делал обход больных, назначал лечение, процедуры, заказывал лекарства, писал заявку на хирурга или других специалистов, занимался питанием, помывкой в бане, постельным и личным бельем… выгонял и принимал санитаров, актировал умерших, писал объяснительные. Стоял в одном строю вместе со всеми во время шмонов… Дел хватало, все шло ровно.

Асю вспоминал редко, привык, прошло почти три года, как он написал в последний раз. Ее письма стали приходить реже, они уже не были такими длинными, только о матери и детях. Он понимал, что у нее мог появиться мужчина. Он не ревновал, даже и рад был, как можно радоваться за людей хороших, но почти посторонних.

Николь жила рядом и вот-вот должна была родить. Пока она работала, он заходил проведать, поздороваться к ней в столовую, теперь же она одна сидела на больничном в своей палатке. Туда ему труднее было выбраться.

Николь ему нравилась. Наверное, и как женщина, но было и еще что-то важное. Как из глубокой, законсервированной и запретной шахты, поднимала на поверхность эта юная женщина его безоглядную и гордую молодость. Георгий Николаевич не хотел об этом думать, но мысли приходили сами. Перед сном или в тихие свободные минуты. И он, забывшись, начинал нечаянно улыбаться. Тогда всегда светило солнце, были живы отец, брат, сестра и мать… а ему казалось, что всё-всё, что он задумает в своей жизни, он выполнит.