– Она немного робка, – пояснил альп, поглаживая еежесткие волосы. – Но может помочь. Пойдем с нами.

Они молча начали спускаться. Альп мурлыкал себе под нос.Гамдариада пахла смолой и мокрой тополиной корой. Ночь Мабон близилась к концу.Занимался рассвет, тяжелый и мутный от тумана.

В немногочисленной уже группе оставшихся на Гороховой гореучастников шабаша они отыскали существо женского пола. То, что сфосфоресцирующими глазами и зеленой, пахнущей айвой кожей.

– Верно, – кивнула Айва, когда ее спросили. –Я видела девушку. Она с группой женщин спускалась в сторону Франкенштейна.Некоторое время тому назад.

– Подожди, – схватил Рейневана за рукуальп. – Не спеши! И не туда. С этой стороны гору окружает Будзовский лес,ты заплутаешь в нем как дважды два четыре. Мы проведем тебя. Впрочем, нам тожев ту сторону. У нас там дело.

– Я иду с вами, – сказала Айва. – Покажу, кудапошла девушка.

– Благодарю, – сказал Рейневан. – Я вам оченьобязан. Мы ведь не знакомы… А вы помогаете мне…

– Мы привыкли помогать друг другу. – Айваповернулась, пронзила его фосфоресцирующим взглядом. – Вы были хорошейпарой… К тому же нас уже так мало осталось. Если мы не станем помогать другдругу, то погибнем окончательно.

– Благодарю.

– А я, – процедила Айва, – вовсе не тебяимела в виду.

Они спустились в яр, русло высохшего ручья, обросшеговербами. Из тумана впереди послышалась тихая ругань. И тут же они увиделиженщину, сидящую на обомшелом камне и вытряхивающую камушки из башмаков.Рейневан узнал ее сразу. Это была пухленькая и все еще слегка испачканная мукоймельничиха, очередная участница дебатов за бочонком сидра.

– Девчонка? – спросила она и задумалась. –Светловолосая? Аааа, та, из благородных, что была с тобой, Толедо?

Видела я ее, а как же. Туда шла. К Франкенштейну. В группеих было несколько. Какое-то время тому назад.

– Они шли туда?

– Сейчас, сейчас, погодите. Я пойду с вами.

– У тебя там дело?

– Нет, я там живу.

Мельничиха была, мягко говоря, не в лучшей форме. Она шланеуверенно, икая, ворча и еле волоча ноги. То и дело останавливалась, чтобыпоправить одежду. Непонятно как она все время набирала в башмаки щебенку,приходилось садиться и вытряхивать ее – а делала она это нервирующе медленно.На третий раз Рейневан уже готов был взять бабу на спину и нести, лишь бы идтибыстрее.

– А может, как-нибудь побыстрее, кумушка? – сладкоспросил альп.

– Сам ты кумушка, – огрызнулась мельничиха. –Сейчас я приду в себя… Моментик…

Она замерла с башмаком в руке. Подняла голову. Прислушалась.

– Что такое? – спросила Айва. – Что…

– Тише, – поднял руку альп. – Я что-то слышу.Что-то… Что-то приближается.

Земля неожиданно задрожала, загудела. Из тумана вырвалиськони, целый табун, вокруг них вдруг закишело от бьющих и раздирающих почвукопыт, от развевающихся грив и хвостов, ощеренных морд, покрытых пеной, отдиких глаз. Они едва успели отпрыгнуть за камни. Кони пронеслись сумасшедшимгалопом и скрылись так же внезапно, как и появились. Только земля продолжаладрожать под ударами копыт.

Не успели они остыть, как из тумана возник очередной конь.Но в отличие от предыдущих на этом сидел наездник. Наездник в саладе – в полныхпластинчатых латах, в черном плаще. Плащ, развевающийся за спиной, походил накрылья привидения.

Adsumus! Adsuuumus!

Рыцарь натянул поводья, конь поднялся на дыбы, принялсямесить воздух передними копытами, заржал. А рыцарь выхватил меч и кинулся наних.

Айва тонко вскрикнула и прежде, чем крик прозвучал,рассыпалась – да, это соответствующее слово, – рассыпалась на миллионыночных бабочек, тучей разлетевшихся в воздухе и исчезнувших. Гамадриадабеззвучно вросла в землю, мгновенно потончала, покрылась корой и листьями. Умельничихи и альпа столь ловких трюков в запасе, видать, не нашлось, поэтомуони просто кинулись бежать. Рейневан, разумеется, тут же последовал их примеру.И даже опередил их. «И здесь меня нашли, – лихорадочно думал он. –Даже здесь меня достали».

Adsumus!

Черный рыцарь на лету хлестнул мечом превратившуюся в деревогамадриаду, деревце издало страшный крик, прыснуло соком. Мельничихаоглянулась. На собственную погибель. Рыцарь повалил ее конем, рубанул,свесившись с седла, рубанул так, что острие аж заскрипело на кости черепа.Чародейка упала, крутясь и извиваясь в сухой траве.

Альп и Рейневан мчались что было сил, но уйти отгалопирующего коня шансов у них не было. Рыцарь быстро нагнал их. Ониразделились, альп рванул направо, Рейневан налево. Рыцарь галопом понесся заальпом. Через минуту из тумана долетел крик, свидетельствующий о том, что альпуне дано было дождаться перемен и чешских гуситов.

Рейневан бежал сломя голову, тяжело дыша и не оглядываясь.Туман глушил звуки, но гул копыт и ржание коня он все время слышал за собой –или ему казалось, что слышал.

Топот копыт и храп коня он вдруг услышал совсем рядом.Остановился, помертвел от ужаса, но прежде чем успел что-либо предпринять, изтумана вынырнула серая в яблоках кобыла, несущая в седле невысокую плотнуюженщину в мужском вамсе. Увидев его, женщина резко остановила кобылу иотбросила со лба развевающуюся в беспорядке гриву светлых волос.

– Госпожа Дзержка… – только и смог выговоритьон. – Дзержка де Вирсинг…

– Родственник? – Торговка лошадьми казалась неменее изумленной. – Здесь? Ты? Зараза, не стой! Давай руку, прыгай мне заспину!

Он схватил протянутую руку. Но было уже поздно.

Adsuuuumus!

Дзержка соскочила с лошади с поразительной при ее комплекцииграцией и ловкостью, так же проворно сорвала со спины арбалет и кинула егоРейневану, а сама схватила другой, прикрепленный к седлу.

– В коня! – рявкнула она, кидая ему болты иинструмент для натягивания, так называемую «козью ножку». – Целься в коня!

Черный рыцарь с поднятым мечом и развевающимся плащом мчалсяна них таким яростным галопом, что в воздух летели куски вырываемого дерна.Руки Рейневана дрожали, крюки «козьей ножки» никак не хотели зацепить тетиву ишипы на ложе арбалета. Он отчаянно выругался, это помогло, крюки и шипы сработали,тетива ухватила орех.[408] Дрожащей рукой он наложил болт.