– Привет. – В нос Шаталовой сунули плетеную корзину, тщательно упакованную в шелестящий целлофан. Внутри – еловые веточки, ярко-оранжевые мандарины с листиками и вроде бы конфеты. Больше женщина ничего не успела рассмотреть, так как ее вниманием тут же завладел принесший подарок Рябин. – С наступившим тебя! Прости, что так и не смог вчера позвонить.

– Ничего… мы же договорились, – следя за тем, как парень расшнуровывает ботинки и стягивает чересчур легкую куртку, ответила Антонина.

– О! А чего ты елку не поставила?

– Скажи спасибо, что купила! – Привычно возмутилась Шаталова. – У меня вчера столько дел было, едва успела заскочить за этим монстром. Твоя идея была ее наряжать, мне-то по барабану: есть елка в доме или нет.

– Ух, какая занятая! – целуя женщину в щеку, улыбнулся Даня. – Надеюсь, игрушки-то у тебя есть? Я, конечно, притащил пару шаров, но этого явно не достаточно. Главное, чтобы пика нашлась.

Несколько мгновений Тоня смотрела на разглагольствующего подростка, а потом захохотала. Теперь пришла пора того возмущаться:

– Ты чего ржешь?

– Прости… просто… шары, пики… И твое лицо, такое серьезное.

– О чем ты? – растерялся парень. Потом до него дошло. Челюсть Рябина отпала вниз, а брови, наоборот, поднялись к самой челке. – О, боже, Тоня! Ты явно выпила больше, чем надо. Ладно, расчищай давай мне пространство. Я сейчас эту елку быстро установлю.

Не соврал. Уже минут двадцать спустя новогодний символ, немного сплющенный с одного бока, расправил свои ветви посреди гостиной. Пока Даня возился с распорками и винтиками, пока подрубал смолистый стволик большим кухонным ножом (более подходящего для этого орудия просто не нашлось), Шаталова успела залезть в шкаф и достать оттуда небольшую коробку. Пара гирлянд, несколько серебристых птичек, три красноватых не то малинки, не то клубнички. Об игрушках Тоня, как и елке, вспомнила только вчера вечером, а сегодня, зайдя в супермаркет за вином, прихватила те, что были на ближайшей к кассе витрине.

– Наверное, ты не этого ожидал, – набрасывая шнур на колючую ветку, завела Шаталова разговор. – Думал, я накрою стол и все такое. Прости, я правда, не хотела портить тебе праздник. Эти дни… мне как-то не до нового года было.

– Перестань, все отлично. Я ведь тебе рассказывал о том, как обычно провожу первое января. Предки отсыпаются после вечеринки, а мы с Аринкой двумя призраками ходим по квартире в поисках еды и хоть каких-то развлечений. Впрочем, так у меня проходит не только первое, но и второе, и третье, и все последующие дни вплоть до начала третьей четверти. Хотя да, перекусить я бы не отказался. И выложи из корзины пирожные, их надо в холодильнике хранить.

– Ты еще и пирожные приволок?

– Ага, – скорчил довольную гримаску Даня, опуская руку в карман своей просторной кофты и извлекая из него какую-то вещицу. – И еще это. Специально для тебя. Добавил в последний заказ «Рогалика».

На раскрытую ладонь Тони легла знакомая фигурка ангела. Рябин, уже не скрывая своей радости, лыбился вовсю. Сердце Тони неприятно кольнуло. В чем-то преподавательница русского была права: ему всего восемнадцать. Не уже, как полагает сам Даня, а всего. Пять лет назад, он, наверняка, еще мечтал об игрушечном пистолете, стреляющим настоящими пульками, а когда Тоня второй раз выходила замуж, лишь начинал изучать таблицу умножения. И сейчас эта широкая улыбка, эти сияющие глаза принадлежали обычному ребенку, жаждущему не более, но и не менее, похвалы за свою очередную шалость.

– Спасибо… – Глаза защипало.

– Эй, ты плачешь?

– Нет, нет… да! Чем ближе к старости, тем сентиментальнее становлюсь.

– Тю! Тебе еще далеко до старости. Что же будет, когда тебе стукнет девяносто, а? Будешь беспрерывно реветь? Ну вот, я не для того заказ делал, чтобы ты расстраивалась! – пожурил Тоню парень.

– Я не расстроилась, – возразила та. – Ты еще маленький, чтобы знать такие сложные вещи, как светлая грусть.

– Так это была она? – картинно прижал руки к груди Даня. – Первый раз такое наблюдаю. Конечно, ты права. Мы – малыши, только и способны на простейшие эмоции: гнев, страх, восторг.

– Ты что, обиделся? – не поверила Шаталова.

– Представь себе – да. Мы же с тобой договорились: никаких напоминаний о возрасте. Забудь об этом. Тем более, сегодня новый год. Лучше сходи на кухню, наколдуй каких-нибудь бутербродов. Или салатику… Кроме шуток, Тоня, я ничего, кроме кружки черного кофе, не выпил и не съел. Мой молодой и пока еще растущий организм требует больших энергетических затрат.

– В каких местах растущий? – оглядывая Даню, который уже вымахал до метра восьмидесяти шести, вопросила женщина.

– Там тоже, – заверил без тени смущения ее мелкий провокатор и, отвернувшись, как ни в чем не бывало, продолжил развешивать на елку украшения.

Нет, он точно имел на нее какое-то непостижимое влияние. Всего час назад единственное, чего хотелось Шаталовой – так это напиться вдрызг и уснуть, а проснувшись, не помнить ни о разговоре с Людмилой, ни о требованиях Тунгусова вернуться. А теперь она мурлыкает под нос песенку про трех белых коней, нарезая полукольцами лук для «Мимозы».

Стоило бывшему мужу протрезветь, как тот тут же завел старую песню на новый лад. Он все положил к ногам Тони, а она, неблагодарная такая, посмела бросить ему вызов. Ему, Тунгусову-Майскому! Да он ее на один ноготь положит, а вторым прижмет, и от Антонины мокрого места не останется. Всего через пять минут от подобной ериси стало тошно, и Шаталова буквально вытолкала муженька взашей из своей квартиры, бросив вдогонку пальто Тимофея и его ботинки.

Строительный магнат хоть и был на словах крут, но физический отпор своей жене дать не мог. Не из-за ее превосходства, а из принципа, гласившего, что поднимать руку на женщину непростительно, даже если она дура набитая и довела его до белого каления. Что-что, а человеком Тунгусов был принципиальным, и это одновременно нравилось Тоне, и дико ее раздражало. Ибо, другим принципом бывшего мужа был девиз: «Взятое – не отдавать», – а Шаталову он явно давно считал своей собственностью. Так что уже на следующее утро к ее дому подъехал знакомый автомобиль с «красивыми» номерами, а перед дверьми появился огромный букет лилий, немедленно спроваженных Тоней в мусоропровод. Жаль. Цветы были не виноваты, но поощрять пославшего их муженька не хотелось.

– Помочь? – На кухню сунулся Даня.

– Ты уже все украсил? – удивилась женщина.

– Угу.

Шаталова отложила нож, наскоро обмыла руки и отправилась любоваться на проделанную подростком работу. В чувстве вкуса этому мальчишке точно нельзя было отказать. Даже такое небольшое число игрушек он смог развесить так, что не осталось ни одного голого участка. Елка, кстати, окончательно ожила и вернула себе естественную форму.

– Здорово, – признала Антонина.

– Знаешь, – задумчиво произнес мальчишка, – говорят, под новый год, что не пожелается…