Судно стояло у Ледникового языка, когда мы с Уайлдом 28 февраля добрались до мыса Хат. И когда затем я высадился со вспомогательной партией на берег, чтобы доставить Маршалла и Адамса, судно отправилось к мысу Ройдс забрать всех остальных членов экспедиции, коллекции и запасы.

«Нимрод» стал на якорь недалеко от берега, и обе шлюпки его были спущены. Единственным удобным местом для погрузки, расположенным неподалеку от стоянки судна, был невысокий ледяной обрыв в бухте Задней. Груз спускали с обрыва в шлюпки прямо на веревках. Погрузка и перевозка на судно коллекций, всего частного имущества и запасов заняла несколько часов.

Дул сильный ветер, очень затруднявший перевозку имущества на шлюпках, но в 6 часов 2 марта оставалось перевезти на судно только людей и собак. Погрузка собак поодиночке на веревке в лодку подвигалась медленно. За это время ветер усилился, достиг размеров шторма, и волна стала опасной. Волны подмыли ледяной обрыв, так что у него получился нависающий край. Одна из шлюпок, под командой Дэвиса, удачно добралась до судна, второй же, под командой Харборда, не повезло. На ней находилось 12 человек и много собак, как вдруг довольно далеко от берега сломалось одно весло. Между тем «Нимроду» пришлось поднять якорь и под парами отойти от берега; шторм настолько усилился, что якорь мог не выдержать и судно потащило бы на скалы. Попытка бросить лодке буй с привязанным к нему тросом не удалась. Некоторое время Харборд и все, кто находился в лодке, подвергались большой опасности. Они не могли выйти из бухты из-за сильной волны, а если бы подошли к берегу, то им угрожал бы выступающий край ледяного обрыва. Брызги волн, несомые ветром, покрыли их коркой льда, руки у всех закоченели и были наполовину поморожены. Пробившись около часа, люди все же умудрились закрепиться за трос, протянутый от якоря, брошенного в нескольких метрах от обрыва, причем другой конец троса натягивался людьми, остававшимися на берегу. Положение находившихся в лодке все же было еще опасным, но, в конце концов, всех людей и собак удалось поднять по этому тросу на верх ледяного обрыва и спасти до того, как шлюпка затонула. В доме быстро изготовили горячий чай, люди обсушили свою одежду у огня и заночевали там. Все спальные принадлежности находились уже на судне, температура в доме была очень низкая, но люди были счастливы, что остались в живых.

На следующее утро, 3 марта, погода была такой же отвратительной, но «Нимрод», отстаивавшийся под защитой Ледникового языка, все же вернулся к мысу Ройдс. Сильная волна еще била, однако капитану удалось найти другое место погрузки, под защитой мыса, и всех людей и собак благополучно переправили. Судно возвратилось к Ледниковому языку и стало на якорь в ожидании поисковой партии.

Около 22 часов Макинтош ходил по палубе, разговаривал с кем-то из членов экспедиции, но вдруг почему-то стал волноваться и заявил: «Я чувствую, что Шеклтон вернулся на мыс Хат!». Он требовал, чтобы судно направилось туда, но никто не обращал на его слова внимания. Тогда Дэнлоп посоветовал: если он так уверен в возвращении партии, то пусть заберется на мачту, в «воронье гнездо», и поглядит оттуда, не видно ли сигналов. Макинтош залез и сейчас же увидел сигнальные вспышки на мысе Хат. Судно немедленно направилось к мысу Хат, пришло туда около полуночи, и в 2 часа 4 марта наша экспедиция в полном составе находилась на «Нимроде».

Времени терять было нельзя. Пора стояла поздняя, и нас сильно тревожил вопрос о состоянии льдов, но мне все же хотелось предпринять на судне исследование в западном направлении, а именно – обследовать Землю Адели и нанести на карту ее береговую линию. Когда все оказались на «Нимроде», я отдал распоряжение идти на север. Судно сейчас же отправилось в плавание.

Было совершенно очевидно, что по соседству с нами море замерзнет через очень короткий срок, и хотя мною и предусматривалась возможность вторичной зимовки в Антарктике, такая перспектива для всех представлялась не особенно приятной, и мы были склонны по возможности ее избежать. Я предполагал обогнуть мыс Армитедж и забрать геологические образцы и снаряжение, оставленные на мысе Прам, но на юге наблюдались тяжелые льды, и это угрожало судну: его могло затереть во льдах. Поэтому я решил стать на несколько часов под защиту Ледникового языка с северной стороны, в надежде, что южный ветер, несущий лед, прекратится, и мы сможем вернуться, забрать геологические коллекции и снаряжение. Это происходило в 2 часа 4 марта. Мы, члены Южной партии, сильно уставшие за день, легли спать.

В 8 часов судно снова подошло к проливу Мак-Мёрдо. На море образовался новый лед, ветер совершенно прекратился, было тихо. Следовало торопиться, чтобы не застрять здесь еще на зиму. «Нимрод» стал у края льда, образовавшегося от давления ледника, и я показал на склоне холма наш маленький склад.

Макинтош с несколькими людьми из команды отправился туда, чтобы забрать геологические образцы и снаряжение. Другая партия была отправлена к тому месту, где имелось лежбище тюленей, чтобы посмотреть, не удастся ли добыть того совершенно особенного тюленя, которого мы видели по дороге к дому накануне ночью. Мы полагали, что это либо новый вид тюленя, либо самка тюленя Росса. Это было небольшое животное длиной 1 метр 37 сантиметров с широкой белой полосой на брюхе от горла до хвоста. Если бы накануне у нас имелись ножи, мы убили бы его, но у нас ничего с собой не было, а, кроме того, мы были сильно утомлены. Поиски тюленя оказались бесплодными. Между тем море позади нас начало замерзать, и как только все вернулись с берега с имуществом, я приказал идти вперед на север.

Возвращение «Нимрода» в Новую Зеландию

Ветер стал усиливаться и дул с юга уже с большой силой, когда мы проходили мимо нашей зимовки на мысе Ройдс. Все вышли на палубу и прокричали три раза «ура», бросив последний взгляд на то место, где провели столько счастливых дней.

Конечно, дом наш был далеко не роскошным жилищем, во время пребывания в нем мы испытали немало неудобств и даже больших трудностей, но все же он давал нам приют в течение года жизни, который никогда не исчезнет из памяти. В его стенах наш маленький коллектив жил, в общем, счастливо. Как часто, когда мы находились вдали от дома с его умеренными удобствами, он казался настоящим раем и привлекал к себе все наши мечты и мысли. Теперь, видя, как этот маленький домик исчезает вдали, многие из нас почувствовали, как сжалось сердце. Мало у кого из нас не возникла мечта побывать там снова, провести еще ряд дней, полных напряженной деятельности в тени могучего Эребуса.

Я оставил на зимовке на мысе Ройдс запас провизии, достаточный для 15 человек на год. Случайности жизни в Антарктике таковы, что, быть может, этот запас окажется когда-нибудь чрезвычайно ценным для какой-нибудь из будущих экспедиций. Мы закрыли дом на замок и повесили ключ тут же снаружи, так что его легко можно найти. Все крепления дома усилили заново, чтобы в течение ряда лет он выдержал самые сильные бури. Кроме того, внутри я оставил письмо с изложением того, что было сделано экспедицией, а также с разными полезными сведениями для будущих исследователей. Среди оставленных запасов имеются керосин, мука, варенье, сухие овощи, сухари, пеммикан, плазмон, спички, различные консервы, а также чай, какао и разнообразные предметы снаряжения. Если какая-нибудь партия исследователей в будущем воспользуется нашим домом, она найдет там все, что требуется для поддержания жизни.